На улицу высыпали нацгвардейцы с винтовками наперевес, формируя почётный караул. Сэм вдруг ощутил, как его ладонь сжала пальцы Алисии Хейл.
— Вот почтовое отделение, — пояснил он. — Через несколько минут Уолтер либо войдёт туда, либо выйдет оттуда.
Завыли сирены и Сэм произнёс:
— Подождём, пока проедет кортеж, и перейдём улицу. Если пойдём сейчас, нас перехватят.
Женщина лишь улыбнулась, и Сэм ощутил укол зависти по отношению к раненому британскому ветерану, за то, что у него была такая женщина, которой хватило духу и сил пересечь океан, приехать в незнакомый город, чтобы найти своего мужа.
Вот. Неужели?
Сэм склонился к Алисии и заговорил сквозь шум сирен:
— Джекпот. Вон он, заходит внутрь.
И действительно, по широкой гранитной лестнице поднимался Уолтер, в руке у него потёртый кожаный саквояж. Он исчез внутри здания. Вой сирен стал громче.
Алисия прижала ладони к ушам, сумочка повисла на запястье.
— Ненавижу сирены. Ещё со времён авианалётов.
Сэм попытался ободрить её улыбкой. Когда колонна машин стала видна, сирены завыли ещё громче, люди размахивали флагами, кричали и аплодировали. На дороге появились три автомобиля, на подножках стояли агенты Секретной службы, на заднем сидении последней сидел президент Лонг и размахивал соломенной шляпой. Кто-то в толпе начал скандировать: «Лонг! Лонг! Лонг!», но Сэм расслышал, как в то же самое время раздался другой клич: «Работа! Работа! Работа!». Слыша эти голоса, глядя на своих бедно одетых соседей, с плохой кожей, плохими зубами, в дрянной обуви, залатанных костюмах и платьях, он слышал мощь в их криках. После стольких лет у них снова появилась надежда. У него возникла тревожная мысль о том, что их снова обманут, что всё это снова окажется ложью. О, кто-то получит работу, но у этой работы будет свой ценник: преданность и слепая верность Царю-рыбе. А остальным — пособие, пособие, которое будет оплачено рабским трудом евреев, и платить они будут ту же цену. Этих людей попросят отдать свой голос и свободу ради постоянного чека, и кто станет их винить, если они согласятся?
Когда машины в клубах выхлопов и пыли проехали, Уолтер вышел из почтового отделения в компании человека, который передвигался с некоторым трудом.
Сэм повернулся к Алисии.
— У вашего мужа была искусственная нога? Протез?
Она повысила голос, чтобы перекричать толпу.
— Ага. Он мне писал об этом… ему её выдала в том году одна американская благотворительная организация. Костыли ему больше не нужны.
Путь им преградила толпа, которая до сих пор хлопала в ладоши и скандировала «Работа! Работа! Работа!». Сэм наблюдал, как Уолтер и Реджинальд шли и переговаривались, затем толпа шевельнулась, и он потерял их из виду. Когда он снова их разглядел, британского лётчика уже не было.
Уолтер оставался на месте.
Реджинальд исчез.
На двух ногах. А не на костылях, как прежде.
Люди толкали и пихали их. Сэм оттащил женщину к ближайшему фонарному столбу, прислонил к нему и сказал:
— Стойте здесь. Я перейду улицу, поговорю с Уолтером, узнаю, куда ушёл ваш муж.
— Вы так добры. Я очень давно его не видела.
Что-то в её голосе тронуло Сэма.
— Вы, должно быть, очень гордитесь им, пилот-герой и всё такое.
В её глазах стояли слёзы, но лицо выглядело озадаченным.
— Что… простите?
— Ваш муж. Реджинальд. Пилот Королевских ВВС. Вы должны гордиться им.
— Вы ошибаетесь, инспектор. Реджи никогда не летал. Ни разу.
Внезапно толпа как будто исчезла, остались лишь они вдвоём, недоверчиво глядящие друг на друга.
— Вы показали мне его фото, — произнёс Сэм. — В форме. Он мне сказал, что был пилотом. И Уолтер тоже об этом говорил.
Уверенное отрицательное движение головой.
— Мне кажется, я, блин, очень хорошо знаю, где служил мой муж. Он не был пилотом.
Сэм смотрел в её уверенное лицо.
— А кем он был?
— Королевским инженером.
— Королевским инженером? И чем он занимался?
Когда она сказала, он побежал, пробивая себе путь сквозь толпу.
Глава шестьдесят первая
Перебегая улицу, Сэм едва не угодил под мчащийся «Шеви», ехавший в составе другого кортежа, в котором катили журналисты и кинохроникёры. Когда Сэм, практически выдохнувшись, добежал до почтового отделения, он принялся локтями распихивать толпу, чувствуя то же самое отчаяние, что и днём ранее, когда пытался добраться до брата.