Сэм занял стул напротив стола.
— Сэм. Рад тебя видеть, — сказал легионер.
— Как долго?
Кларенс Ролстон, уборщик и разнорабочий портсмутского департамента полиции, взял папку и произнёс:
— Уже много-много лет. Чертовски много лет. Притворяться сумасшедшим заторможенным дурачком — та ещё работёнка. Большинство легионеров рады работать открыто. Чтобы годами сидеть в подполье нужны особые таланты и заслуги.
— Хэнсон в курсе? — спросил Сэм.
Кларенс изогнул тонкие губы в улыбке.
— Когда твой босс в курсе происходящего, для тех, кто действует под прикрытием — это, своего рода, поражение.
— Ты весьма откровенен, — вынужден был признать Сэм, гадая при этом, что Кларенс мог услышать, увидеть, пока трудолюбиво пахал на задворках департамента. Он вспомнил слова маршала, сказанные ему в Бёрдике: «Таков наш мир, Сэм. Кругом шпионы и стукачи».
— Спасибо, Сэм, — сказал Кларенс, просматривая папку. — На такие задания выбирают лишь тех, кто жаждет успеха для президента и Партии. И, знаешь, что? Я горжусь своей работой.
«Надо было воспользоваться возможностью, и уйти ещё тогда, когда тот пацан сказал, что кое-кто хочет меня увидеть», — подумал Сэм. При нём важные документы… а у него на них такие планы… Боже.
— Твой брат знает? — спросил он.
Кларенс ухмыльнулся.
— В смысле, мой старший брат, достопочтенный городской советник Роберт Ролстон? Он знает, как голосовать за взятки, как снимать пенку с городских контрактов, как получать бухло и девок в обмен на работу в городе. Помимо этого, нихера он не знает.
— Ясно, — сказал Сэм.
— Давай, перейдём к делу, хорошо?
Сэм дёрнулся от выстрела из дробовика, донёсшего снаружи, однако Кларенса стрельба ничуть не потревожила.
— Конечно, давай, к делу, — сказал Сэм.
Бывший уборщик надел очки для чтения и произнёс:
— У меня тут есть целая пачка документов, Сэм, где указан ряд твоих антипартийных преступлений и деяний. К примеру, у меня есть обличающее утверждение о том, что на последнем партийном собрании, когда вас попросили вписать имена нежелательных элементов, ты вписал имена Лонга, Коглина и Линдберга. Также у меня имеется рапорт от двух легионеров, во время своего визита к тебе домой, заметивших там подозрительную активность. У меня есть протокол допроса, в котором указано участие твоего брата в заговоре против президента. В протоколе уверенно утверждается твоё соучастие. И, наконец, у меня имеется запрос из учреждения в Вермонте о твоём немедленном аресте и интернировании вследствие твоих действий, угрожающих государственной безопасности.
Сэм сидел молча, в ушах ревели приливные волны, они полностью охватывали всё его нутро.
Кларенс смотрел на Сэма сквозь очки.
— Тебе есть, что сказать по поводу этих документов?
— Нет, нечего.
— Ты отрицаешь информацию, изложенную в этих рапортах?
— Нет.
— Скажешь что-нибудь в оправдание?
— Нихрена не скажу, — произнёс Сэм.
Кларенс посмотрел на него, затем отложил бумаги.
— Тогда, ладно. Мне жаль так говорить, но иного выбора у меня нет.
Легионер опустил руку, открыл тумбочку, и Сэм смотрел, как он достаёт…
Зажигалку. Сэм ожидал пистолет, наручники, или ордер на арест.
Кларенс взял бумаги, занёс над урной, щёлкнул зажигалкой и поджёг.
Пламя быстро охватило бумаги, и Кларенс спешно бросил их в мусорку. К зеленому полотну палатки потянулись клубы дыма.
Кларенс убрал зажигалку в тумбочку, задвинул крышку, и снял очки.
— Все эти годы, пока я был под прикрытием, Сэм, ты хорошо со мной обращался. Каждый раз, когда мы виделись. Не как прочие твои коллеги, которые думали, раз я дурачок, идиот, то меня можно игнорировать, издеваться надо мной или грубить… Короче, то, как ты обращался со мной день за днём, месяц за месяцем, год за годом, говорит мне о том, какой ты человек. А не то, что изложено в этих документах… которых, конечно же, больше не существует.
Легионер взял перьевую ручку.
— Ты хороший парень, Сэм. Только убирайся нахер с глаз моих, лады?
Сэм именно так и поступил.
За пределами временных строений на месте футбольного поля, у забора собралась небольшая толпа, в поисках друзей или членов семей. Пара человек посмелее даже переругивалась с легионерами, охранявшими ворота. Сэм шёл вперёд, размышляя о свалившейся на его голову удаче.
Когда он подошёл к «Паккарду», кто-то коснулся его руки и раздался знакомый голос:
— Сэм? Сэм?
Это была Донна Фитцджеральд, её лицо осунулось, глаза опухли.