— Что ты видишь вокруг тела?
— Ничего, — сказал Лео. — Грязь да трава.
— Именно, — сказал Сэм. — Ни отпечатков ног. Ни следов волочения. Ни следов борьбы. Просто тело в грязи, как будто оно с неба свалилось. Вот я и хочу убедиться, что всё отснято до того, как тело сдвинут.
Он сосредоточил свет фонаря в центре трупа. Дождь лил вертикально вниз, хлеща человека по лицу. Сэму покойник показался похожим на восковую куклу. Блеснула внезапная вспышка света, и Сэм дёрнулся, когда Ральф сделал первый снимок. Заменяя лампу, Ральф произнёс:
— Хватит времени, чтобы подготовить всё к завтрашнему выпуску.
— Нет, — сказал Сэм. — Вы знаете уговор, Ральф. У нас есть двадцать четыре часа, одни сутки, прежде чем вы передадите снимки с места преступления в газету.
Ещё одна вспышка, Сэм сморгнул отпечатки света перед глазами.
— Да, ладно вам, инспектор, дайте поблажку, — пробормотал Ральф. — Двадцать четыре часа то, двадцать четыре часа сё. Что это изменит, вообще?
— Если дело в двадцати четырёх часах, то ничего не изменит. Если дело в двадцати четырёх часах, департамент договорится с другим фотографом. Вы образованный человек, Ральф, сами прекрасно знаете, на что похожи безработные. Вы действительно хотите просрать такую отличную сделку?
Третья вспышка света.
— Охренеть отличная сделка — морозиться под дождём, снимая дохлого бродягу.
Сэм слегка хлопнул его по спине.
— Работа репортёром столь же очаровательна, да?
— Охуеть, какая очаровательная. К моему боссу на прошлой неделе явился какой-то мудак из министерства внутренних дел. Спросил, как мы будем выживать, если в следующем месяце нам вновь урежут поставки газетной бумаги. Босс всё понял правильно — снижайте накал передовиц, либо газету прикроют. Вот, вам и всё очарование.
— Хорош ныть. Снимайте.
— Уже почти, инспектор. Я знаю, как держаться за своё место.
То была первая скоропостижная смерть для Сэма на должности инспектора. Будучи патрульным, а, затем и сержантом, он повидал множество трупов, от утонувших бродяг, выброшенных на берег гавани Портсмута, до зарезанных матросов возле бессчётных баров около Церера-стрит. Но, когда ты патрульный или сержант, ты охраняешь место происшествия до прибытия инспектора. Тогда это был старик Хью Джонсон, до самой своей смерти от рака костей в прошлом году.
Теперь это работа Сэма, и то, что он сделал этим вечером, решит, останется ли он на этой должности. Он находился на испытательном сроке, спустя месяц после того как получил серебряный значок на инспекторском экзамене, и до получения золотого значка, когда ему начнут платить обещанное, дабы его семья могла вздохнуть чуть свободнее, начать понемногу откладывать, хоть что-то, что позволит им немного подняться среди всей этой экономической разрухи. Пока же ему доставалась всякая мелочь, вроде краж, мошенничества, либо поиска беглецов из трудовых лагерей для министерства внутренних дел. Однако если сегодняшний случай окажется убийством, это поможет ему с полицейской комиссией и её решением по его окончательному статусу.
Когда Ральф направился обратно на стоянку, Фрэнк произнёс:
— Похоже, для всех нас это удачная ночка, Сэм.
— Не совсем понимаю, о чём ты.
Фрэнк поводил лучом фонаря по трупу.
— Не похоже на политическое дело, а значит, его у нас не заберут. Для тебя это будет отличным первым делом, Сэм.
— Простите, а что это такое вообще — политическое дело? — спросил Лео.
Фрэнк ответил:
— Я к тому, парень, что иногда, то тут, то там появляются трупы, чаще всего, в крупных городах, руки у них связаны за спиной, а в затылке две дырки. Ни одно из этих дел никогда не доходит до конца. Так что нам повезло, что руки у этого паренька не связаны, а раскиданы в стороны. Значит, никакой политики. Мы сможем нормально работать, и никто из Конкорда[4] нас не потревожит.
Сэм присел на корточки, поморщился, когда за воротник затекла струйка воды. Он огляделся: труп, возможно, убийство, его первое крупное дело. Даже сквозь дождь и темноту, всё виделось чётко — два копа в мокрых плащах, грязь и горький привкус солёной воды. Запах мочи от трупа, что привёл его сюда.
Мужчина был худым, пятидесяти-шестидесяти лет. Кожа у него была бледной, а волосы седыми. На лице никаких порезов или синяков. Сэм коснулся кожи. Липкая. Он, не торопясь, порылся в карманах пальто. Ни денег, ни документов, ни бумажника, ни монет, ни перьевой ручки, ни сигарет, ни зажигалки. Он чувствовал, как копы смотрят на него, оценивают, и возненавидел это ощущение.