— Может, ты и мышь, — продолжал Патрик, — но ты определенно человек. Тебя все любят.
Джереми нахмурился. «Если бы я был мужчиной, — думал он, — я бы пил водку в Сибири. Я жил бы в тундре с толстой женой».
Чтобы взбодрить приятеля, Патрик повел его в «Минотавр», ночной клуб, занимавший подвальное помещение неподалеку от консервного завода. «Минотавр» представлял собой лабиринт запутанных коридоров и темных углов. Из коридоров вели двери, некоторые открывались в комнаты блаженства. Другие вели в никуда. Если ты потерял друга в «Минотавре», то рисковал не найти его до утра или вообще больше не встретить. Идея состояла в том, чтобы плутать как можно дольше, а потом попытаться выйти к центру лабиринта — широкому залу, названному Форумом. В зале было несколько баров, высокий потолок, танцпол и сцена, на которой сменялись развлечения: шоу по понедельникам, блюз по вторникам, свинг по четвергам, регги по пятницам. Патрик привел Джереми в Форум в среду. По средам была ночь Все-Может-Быть.
Джереми тяжело вздохнул.
— Зачем я сюда пошел?
Патрик засмеялся жутким, неестественным смехом. Он указал на сцену.
— Смотри, — сказал он.
Джереми взглянул. Парень по имени Гарольд читал эротический рассказ, а девушка по имени Цунами танцевала.
— Они неудачники, — сказал Джереми.
— Смотри, — настаивал Патрик.
— Леди и джентльмены, — объявил конферансье, — добро пожаловать к «Большим грязнулям».
Возгласы стихли. Свет погас. Три молодые женщины поднялись на сцену, одна с барабаном, а две с гитарами. У солистки с гитарой были длинные черные волосы, зачесанные на один глаз так, что скрывали почти все лицо. Через несколько секунд она и ее группа были в сборе. Они играли простую, проникновенную музыку, но Джереми привлек голос солистки. Ее лица не было видно, а голос был ужасный, но завораживающий, как у Луи Рида. Она произносила слова монотонно, но эти слова поднимались, воспаряли и разбивали тебе сердце. Джереми почувствовал, что волосы на шее становятся дыбом. Он обернулся к Патрику.
— Она… она… — Джереми хотел сказать, что она ужасна. Он хотел, чтобы его слова звучали как комплимент.
— Это Фрида, — сказал Патрик, — Фрида из «Хобарта».
Джереми открыл рот от удивления. Патрик не ошибся. Это была Фрида.
— Она потрясающая, — прошептал Джереми.
— Знаю, — согласился Патрик. — Я увидел ее здесь месяц назад.
— Почему ты мне не сказал?
Патрик усмехнулся хитро и непринужденно. Он знал о Манхэттене такие вещи, которые могут знать только мертвецы.
Джереми нашел Фриду после выступления. Она узнала его и пожала руку. Они вышли в одну дверь, купили выпить, вышли в другую дверь и устроились на диване.
— Не могу поверить, что это ты, — сказал Джереми. — Ты была великолепна.
Фрида убрала волосы с лица.
— Ты седеешь, — заметила она.
— Итак, чем ты занимаешься? — поинтересовался Джереми.
Фрида постучала по гитаре.
— Вот этим, дурачок. Я пою.
— Все время?
— Ну, я продавщица в «Саксе». Но кому какое дело до этого?
Джереми смотрел на нее. Ему хотелось сказать о том, какими упругими кажутся ее бедра под мини-юбкой и как это ужасно, что она зарабатывает своим ужасным голосом.
— А чем ты занимаешься? — спросила Фрида.
Джереми отхлебнул свой «Баллантайн».
— Я помощник режиссера в… Ну, я работаю в театре «Лукас».
Фрида кивнула.
— Клуб мышкетеров.
— Ха! — вырвалось у Джереми.
Он бросил взгляд на ее бедра, которые, если он правильно помнил, были покрыты веснушками. Он вспомнил дедушку, любившего шептаться с красивыми девушками. Джереми огляделся. В комнате было темно и пусто.
— Фрида, — зашептал он, положив руку ей на бедро.
Фрида немедленно сняла его руку.
— Нет, — сказала она, поправляя юбку. Когда она взглянула на Джереми, в ее взгляде не было ни капли сочувствия.
Джереми удивился. Он слышал о том, что происходит в отдельных комнатах «Минотавра», и однажды он уже довольно грубо овладел этой женщиной. Он снова коснулся ее колена. Фрида легко убрала его руку. Она издала странный звук, похожий на смех, и встала.
— Что-то не так? — потребовал объяснений Джереми.
Фрида покачала головой.
— Все в порядке, дурачок! — Она подняла гитару и вышла.
Чем больше Джереми думал о Фриде, тем больше он сходил с ума.
— Она назвала меня дурачком, — бормотал Джереми, — дважды.
— Что ты там бормочешь? — поинтересовалась Первая Злая Мышь.