"Мне не удается найти ни одного характерного симптома отравления стрихнином", - написал доктор своей клиентке.
Дженни сообщила Бернеру, что это "могла быть истерия, или легкий приступ стенокардии, или внезапный выход из сна из-за несварения желудка, или что-либо еще". Доктор Уотерхаус сообщил, что "это явно была истерия или, по крайней мере, нервный симптом". Не обращая внимания на последующие спазмы, засвидетельствованные присутствовавшими врачами, он добавил: "Сам факт того, что пациентка могла оставаться сидя на обычном стуле с жесткой спинкой, практически исключает судороги от отравления стрихнином". Что касается хрестоматийных примеров, приведенных группой аналитиков, то Уотерхаус сравнил эксперименты с лягушками, отравленными стрихнином, с ситуацией миссис Стэнфорд. Вместо смерти от яда он пришел к выводу, что Дженни могла страдать от стенокардии, потому что съела слишком много за обедом, недостаточно за ужином и "совершила долгую поездку, которая была для нее чрезмерной нагрузкой".
Продолжая, Уотерхаус писал, что "в желудке, очевидно, было много газа, который давил на сердце, мешал его работе и приводил к значительному расстройству". Уотерхаус отметил, что все в гостиничном номере, убежденные в том, что Дженни была отравлена, усугубили массовую истерию, которая привела к ее смерти и постановке диагноза. Более того, большое количество стаканов воды "могло легко привести к летальному исходу от жирного сердца". Затем доктор привел данные исследований о том, что некоторые сердечные приступы замаскированы и их "легко не заметить".
Уотерхаус просто отмахнулся от собранных симптомов отравления стрихнином: окраска внутренних органов, характерная для токсина, спазмы, которые, как говорится в каждом медицинском учебнике, свидетельствуют о его присутствии, необычно темная кровь сердца без сгустков и наличие чистого стрихнина в бикарбонате натрия, который пришлось бы добавить. Более того, он проигнорировал пустое содержимое желудка Дженни, ее восторг от поездки в Пали и обратно, вместо этого предположив, без каких-либо медицинских доказательств, что несварение желудка могло вызвать сбой в работе сердца, - предположение, которое доктор Хамфрис открыто высмеял. И, наконец, Уотерхаус опирается на старую добрую легенду о женской истерии. Он даже не признал команду известных врачей и ученых, потративших бесчисленные часы на посмертные экспертизы, не говоря уже о независимых правоохранительных органах.
Через неделю после получения отчета Уотерхауса Джордан превратил умозрительные выводы в историю о рыбе. "В ее случае не было ни одного симптома, характерного для отравления стрихнином", - написал Джордан попечителю университета. "Симптомы были характерны для сердечной недостаточности". Он утверждал, что "сердце не было обследовано". Затем он дал первое указание на то, как он в конечном итоге переработает медицинские факты в настолько запутанное изложение, что это позволит эффективно скрывать убийство в течение десятилетий: "Карбонат со следами стрихнина в течение нескольких часов находился у доктора Хамфриса".
Клевеща на лечащего врача, Джордан писал: "Он человек без профессионального или личного авторитета, и его диагноз, а также предложенный им гонорар были связаны с тем, что стрихнин был найден у миссис Стэнфорд". И наконец, Джордан отбросил предыдущий инцидент с отравлением как не имеющий отношения к делу.
Дэвид Старр Джордан перешел от простой софистики к безрассудному пренебрежению истиной. Сердце Дженни Стэнфорд было тщательно обследовано и, хотя оказалось не в самом лучшем состоянии, было вполне нормальным для пожилой женщины с хроническим избыточным весом. Бикарбонат натрия находился у Хамфриса на сайте лишь для того, чтобы перейти из комнаты Дженни в свою каюту в том же отеле, и был вне поля зрения посторонних не более нескольких минут, если вообще был. Что касается отвлекающих нападок на Хамфриса, то его профессиональный и личный авторитет включает в себя членство в Королевском колледже врачей в Эдинбурге, лицензию Королевского колледжа врачей в Лондоне и членство в Королевском колледже хирургов в Англии. Более того, на протяжении всей своей карьеры он пользовался таким уважением медицинского сообщества, что его избрали на высокий пост в Гавайском медицинском обществе, после чего он вернулся в Лондон, где заслужил международную репутацию. В отличие от доктора Уотерхауса, которому заплатили за составление отчета задним числом, доктор Хамфрис сначала бросился на помощь умирающему пациенту поздно ночью, а затем вполне обоснованно ожидал вознаграждения за свои профессиональные услуги. Обвинения Джордана и последствия были скандально необоснованными, намного ниже даже его прежнего лицемерия в отношении алкоголя, сексуальных нарушений и увольнения профессоров, которые не придерживались его запятнанной линии.