Первые установленные маршруты в 1848 году пересекались на территории современной Панамы. Но три года спустя судоходный магнат с Восточного побережья Корнелиус Вандербильт открыл конкурирующую линию через Никарагуа, на севере. Ни один из маршрутов не был лишен бедствий, катастроф и смертей. Желтая лихорадка, малярия и другие болезни были обычным явлением для тех, кто пересекал болота на лодках с шестами и мулах, чтобы добраться до Тихого океана. Грязные жилища, воровство и бесконечные задержки были не редкостью. Маршрут через Никарагуа был длиннее, но имел те преимущества, что использовал более судоходные водные пути и был ближе к Северной Америке.
Североамериканцев, как правило, поражала тропическая фауна, например, буйные, калейдоскопические попугаи и дерзкие обезьяны. Но крокодилы и змеи не вызывали у путешественников такого восторга. Впечатляющие многовековые испанские крепости, похожие на замки, вызывали удивление, когда поселенцы пересекали то спокойное, то бурное огромное озеро Никарагуа на каноэ под руководством коренных жителей, которых североамериканцы считали экзотикой. Но когда в небе разразились тропические ливни, поход внезапно стал менее чудесным. На земле было мало утешения. Череда порогов, требующих сложной переправы, и марш-броски по такой глубокой грязи, что пешеходы оказывались по самые бедра, а поезда мулов - по брюхо, были поистине изнурительными. Комары, чиггеры и целое семейство насекомых, называемых жуками-убийцами, сделали путешествие еще менее приятным.
Оказавшись по другую сторону перешейка, Стэнфорд сел на деревянный двухпалубный корабль Вандербильта "Индепенденс", который отправился в Калифорнию летом 1852 года, и это путешествие прошло без происшествий. Но семь месяцев спустя тот же корабль, следуя тем же маршрутом, столкнулся с проблемой рано утром на побережье Баха Калифорния.
По рассказам пассажиров, несмотря на то, что ранним утром впереди были видны скалы, а на картах был отмечен риф, капитан посадил пароход на мель, и котельное отделение начало затапливаться. Команда пыталась поддерживать огонь в котлах, чтобы пароход мог отчалить, но вместо этого пламя разрасталось. Началась паника. Некоторые спасательные шлюпки спустились на воду с частью пятисот пассажиров, но за остальными не вернулись.
Многие стали прыгать за борт. Очевидцам, которым удалось спастись из ада, оставалось только смотреть.
"Эта сцена не поддается описанию", - сетовали в письме, подписанном 150 выжившими пассажирами.
По бортам кораблей можно было видеть женщин, которые со смертельной цепкостью цеплялись за канаты, такелаж и правый руль. Некоторые висели за юбки, которые, к несчастью, при попытке прыгнуть за борт зацепились за них, и так раскачивались, жалобно и ужасно, пока пламя не избавило их от ужасного положения, отсоединив одежду, и они не упали и не погрузились в соленую глубину. Матери, отправляясь на встречу с любимыми мужьями, бросали своих нежных отпрысков в волны, чтобы не видеть, как их пожирает ярость пламени, и полагались на судьбу и случай, чтобы доставить их тела на берег. О! Но какие крики и вопли!
На близлежащем пляже небольшого скалистого острова некоторые выжившие начали "грабить и разворовывать мертвых - старые и молодые мужчины сдирали с тел одежду, выгребали содержимое карманов и даже ссорились, да дрались из-за трупа ради грабежа!" Погибло около двухсот человек.
Лиланд Стэнфорд, однако, прибыл целым и невредимым в разврат, которым было Барбарийское побережье Сан-Франциско. Он оставил после себя длинный список неудач, невезения и даже свою невесту. Ему было двадцать восемь лет, и он был на мели.
Кто-то должен был первым заметить его корабль со смотровой площадки на городском Телеграфном холме, где он должен был выстрелить из громкой пушки, чтобы сообщить о прибытии людей, товаров, а зачастую и самой долгожданной товарная почта. Оскар Уайльд знаменито писал: "Странное дело, но все, кто исчезает, говорят, что их видели в Сан-Франциско. Должно быть, это восхитительный город, обладающий всеми достопримечательностями следующего мира"