Съезд создал Калифорнийскую железнодорожную комиссию из трех человек, и на следующий год избиратели Калифорнии утвердили ее. Стэнфорду пришлось углубиться в борьбу с новым антагонистом, и он углубился.
"Первой линией обороны железной дороги был контроль над железнодорожной комиссией", - заметил один калифорнийский ученый. Соответственно, комиссия находила мало недостатков в работе железной дороги и публиковала скупые отчеты, уверяя скептически настроенную прессу и общественность, что все просто замечательно. Члены комиссии выпускали "заявления, которые звучали так, как будто они исходили непосредственно из юридического отдела Southern Pacific".
Законодательное собрание, разгневанное бездействием комиссии, провело расследование и признало всех трех членов комиссии виновными в халатности, двух - в сговоре, а одного - в откровенном взяточничестве. Один из членов комиссии - Джордж Стоунман, который впоследствии станет губернатором и сыграет еще одну важную, хотя и короткую роль в истории Стэнфорда, - пренебрег своими обязанностями и вместо этого "посвятил большую часть времени управлению своим ранчо вблизи Лос-Анджелеса". Другой, Джозеф Коун, "сделал большое приобретение к своему богатству, которое уже было большим, когда он был избран комиссаром железной дороги, и ваш комитет считает, что такое приобретение богатства было в значительной степени связано с необычными и необычными возможностями, предоставленными владельцами железной дороги". На самом деле это был тот самый Джозеф Коун, который участвовал в отмывании недвижимости.
Следственный комитет законодательного собрания установил, что он "при покупке тридцати четырех тысяч акров земли за двадцать девять тысяч долларов стал привилегированным покупателем и получил от железнодорожной компании льготы, в которых было отказано другим претендентам на часть участка". Более того, затем он развернулся и продал землю казначею Southern Pacific Николасу Смиту еще за 100 000 долларов, что, по словам следователей, "дает основание подозревать, что в сделке купли-продажи было заложено больше, чем кажется на первый взгляд". Именно эта земля в итоге оказалась в руках Лиланда Стэнфорда. Расследование показало, что Коун боролся с предложенным снижением пассажирских тарифов "с помощью личных уговоров губернатора Стэнфорда". Комитет также пришел к выводу, что Коун "жертвовал интересами штата через личную дружбу с губернатором Стэнфордом, а взамен получал услуги". Что касается третьего железнодорожного комиссара, обедневшего молодого юриста по имени Чарльз Бирстехер, то, как показало расследование, "он был без средств во время своего избрания, и его внезапное приобретение богатства во время работы комиссаром не имело адекватного объяснения". Его поведение, - говорится в заключительном отчете, - "не допускает иного объяснения, кроме того, что он был подкуплен".
Коррумпированная Железнодорожная комиссия не выполнила законное предписание обязать компанию Стэнфорда установить единую систему учета. В результате чего имеющиеся книги стали "непонятными" для всех, кроме самой железнодорожной компании - ситуация, которая вскоре возникнет вновь в еще более ужасных условиях.
До сих пор Дженни Стэнфорд вела себя тихо, хотя и несколько показно, перенося презрение со стороны более состоявшихся людей из Сан-Франциско с тем же стоицизмом, что и перед лицом клеветы более двух десятилетий назад, когда она три года ждала в Олбани, пока ее муж полагался сначала на своих братьев, а затем на трех своих партнеров в начале своей калифорнийской жизни. Но Лиланд сделал все, что посчитал нужным, чтобы компенсировать ее: сначала имуществом и вечеринками, а затем осыпал ее драгоценностями. Зрелище драгоценных камней Дженни, с некоторой насмешкой отмеченное Хантингтоном, привлекло к себе немало внимания, и, как и в случае с деловым партнером ее мужа, не все оно было очень приятным. "Миссис Стэнфорд была очень крупной женщиной", - писала одна светская дама того времени. "Не особенно утонченная и довольно небрежная в своей грамматике, но она носила великолепные драгоценности - изумруды и бриллианты!"
Помимо драгоценных камней, которые когда-то принадлежали императрице Жозефине, первой жене Наполеона, "миссис Лиланд Стэнфорд купила набор красивейших опалов в окружении бриллиантов, принадлежавших бывшей императрице Евгении", - отмечала нью-йоркская газета Sun. Вряд ли это было исключением. "Королева Изабелла II, сердечная и, видимо, не совсем умная нимфоманка, которая была свергнутая с испанского престола в 1868 году, продала Tiffany's драгоценности на сумму более 1 600 000 долларов, которые испанские Бурбоны хранили в течение ста пятидесяти лет. Большая часть драгоценностей Изабеллы стала собственностью миссис Лиланд Стэнфорд", - отмечается в истории Tiffany & Co. "Если Америка в целом владела большим количеством бриллиантов, чем все европейские дворы, то три женщины - миссис Джон Джейкоб Астор, миссис Кларенс Маккей и миссис Лиланд Стэнфорд - владели, как говорят, большим количеством драгоценностей, чем любая из коронованных особ, за исключением Виктории и царицы России".