Все было напрасно. В 7:30 утра 13 марта 1884 года, за два месяца до того, как ему должно было исполниться шестнадцать лет, Лиланд Стэнфорд-младший умер, а его родители могли только наблюдать за происходящим. В тот день Стэнфорд-старший написал Хантингтону: "Наш мальчик после болезни, длившейся несколько недель, покинул нас сегодня утром, чтобы отправиться в лучший мир". Марк Твен, писавший впоследствии из Сан-Франциско, отметил в неопубликованном письме, что Стэнфорд "сразу же потерял всякий интерес к жизни". Личный секретарь Дженни написал много лет спустя, что "мистер Стэнфорд полностью сломался, миссис Стэнфорд опасалась за его рассудок и жизнь". Стэнфорд "погрузился в бессознательное состояние, человек с разбитым сердцем. Его жизнь была в отчаянии". Шесть лет спустя, в необычайно пронзительном письме с соболезнованиями тому, кто потерял и сына, и дочь, Стэнфорд написал: "С уходом детей надежды и амбиции нашей жизни в значительной степени угасают, а их места никогда не занимают".
Казалось бы, бесконечное шествие Лиланда и Дженни Стэнфорд домой с телом их мальчика приобрело театральный аспект. "Даже по викторианским стандартам, - отмечается в экспозиции музея Стэнфордского университета, - траур Стэнфордов был ошеломляющим по своей публичной демонстрации": Тело Лиланда-младшего было доставлено на родину в серии похоронных процессий, которые длились восемь месяцев, и покоилось в Париже, Нью-Йорке и, наконец, в Сан-Франциско".
Поминки проходили в церкви, которая тогда называлась Grace Church, и безработная молодая женщина по имени Берта Бернер взяла своего брата и больную мать на службу. "Когда мы добрались до дома, моя мама сказала, что никогда раньше не видела такого печального лица, как у миссис Стэнфорд. Говорят, что глаза ее слезились, и она, конечно, не могла ими читать или писать", - писала Бернер в своих воспоминаниях почти пятьдесят лет спустя. Тем же днем предприимчивая женщина, которой было еще двадцать с небольшим, написала Дженни, что ищет работу и думает, что сможет ей помочь. Через несколько дней ее наняли, и, "искренне культивируя жизнерадостность в попытке развеять ее печаль", Бернер оказалась личным. Она была конфиденциальным секретарем до того дня, когда двадцать лет спустя, ворвавшись в номер миссис Стэнфорд в гавайском отеле, обнаружила ее корчащейся от боли и умирающей от яда.
Когда Стэнфорды вернулись в район залива, все еще оплакивая смерть Лиланда-младшего, Дженни пыталась с помощью спиритических сеансов поговорить с умершим сыном - ритуал, презираемый ее мужем, но нередкий в их время. Оба они выросли в сгоревшем районе вокруг Олбани, и было вполне понятно, что оба они были приверженцами распространенных суеверий того времени. Тем не менее, чтобы избежать насмешек, Дженни вскоре научилась маскировать то, что даже ее секретарша называла "жалкими" попытками связаться с маленьким Лиланд. С первым из многих тщательно продуманных захоронений. После рождения ребенка супруги демонстрировали стоическое общественное спокойствие, по понятным причинам потерянные в горе, которое не давало ни передышки, ни возможности исправить ситуацию.
Однако им предстояло найти утешение в окончательном кенотафе, который будет иметь глобальные последствия непостижимого масштаба.
14. Изобретательно придуманные устройства
По многим показателям Лиланд Стэнфорд, много потерявший и выигравший в жизни, достиг своего апогея в тот день в 1884 году, когда он, его жена и сын поселились в отеле "Бристоль" во Флоренции, Италия. Он был главой одного из самых известных предприятий в мире, он был сказочно богат, он был одним из самых влиятельных людей в стране, стремительно набирающей обороты и становящейся самой могущественной нацией на Земле. Он жил не просто масштабно, а по-олимпийски. Когда носильщики погрузили саквояж Лиланда Стэнфорда в поезд вместе с гробом его сына, и он с женой покинул Италию, чтобы отправиться в нелегкий путь домой, он был разбитым человеком, столкнувшимся с непреодолимым чувством, что у него вдруг не осталось абсолютно ничего, что представляло бы реальную ценность.
Жизнь уже не раз пыталась сломить его. В ранние годы Стэнфорда ничто не позволяло предположить, что он сможет выдержать эти испытания, но он их выдержал и каким-то образом не просто преодолел, а нашел средства, чтобы превзойти свои потери.
Масштабное технологическое предприятие, в создании которого он принимал участие, не замедлит себя ждать ни для него, ни для кого-либо другого, только потому, что умер ребенок. Стэнфорд все еще оставался президентом своей железнодорожной компании и был связан с ее многощупальцевыми путами. А поскольку он был ключевым предпринимателем в железнодорожном комбинате, вскоре ему предстояло столкнуться с новой мощной угрозой, исходящей не от кого иного, как от той силы, которая породила саму кросс-континентальную железную дорогу: правительства Соединенных Штатов Америки.