«Сколько же миллиардов иностранных нефтедолларов всего инвестировано в США? — подумал Уитмен. — Их, наверно, хватит, чтобы обанкротился не один десяток шейхов».
Президент посмотрел на Бертона и спокойно добавил:
— Я имею в виду, в частности, те корпорации, в которых американские граждане составляют меньшинство держателей акций, управляющих и потребителей.
Он сел, наблюдая за тем, как Бертон опускается в свое кресло. Лица большинства присутствующих посерели. И вновь все как-то очень остро ощутили присутствие в зале агентов ФБР.
— Мы ведем речь о прекращении финансовой поддержки губернатора Винсента Де Янга — как открытой, так и тайной.
Уитмен взглянул на сидевшего рядом и слегка улыбавшегося Ливонаса. Все прошло даже лучше, чем предполагал Ливонас.
— Я верю, что все вы, господа, являетесь патриотами Соединенных Штатов Америки и будете сотрудничать с нами. Я предлагаю объявить перерыв на один час, затем собраться вновь и детально обсудить дальнейшие мероприятия с представителями министерств энергетики, торговли и финансов.
Затем, как бы в дополнение к сказанному, он добавил:
— Я искренне надеюсь, что не ошибаюсь насчет вашего стремления оказать нам содействие.
В голосе президента прозвучала явная угроза.
РОЖДЕСТВО, 25 ДЕКАБРЯ, ПЯТНИЦА, 8 часов 00 минут.
Ливонас внимательно наблюдал как Хартвелл, удобно расположившийся в кресле за рабочим столом Манни Кьюдахи, поправляет галстук и приглаживает волосы. «Мне не в чем обвинить Хартвелла, — напомнил себе Ливонас. — До вчерашнего вечера Саундерсу так и не удалось ничего о нем разузнать. А Уитмен уже недвусмысленно дал мне понять: Хартвелл должен быть утвержден как можно быстрее».
— Ну что ж, Эндрю, видимо, мы быстро закруглимся.
Хартвелл посмотрел на часы.
— Кстати, Боб на днях рассказал мне о состоянии своего здоровья.
Он задумчиво покачал головой и пробормотал:
— Неважное, чертовски неважное. Я не знал об этом раньше.
«Как же, не знал», — подумал Ливонас, затем добавил вслух:
— Я полагаю, что врачи преувеличивают. Лично я считаю, что сейчас он выглядит лучше, чем несколько месяцев назад.
К сожалению, это была неправда. Президент теперь все дольше отдыхал после обеда, а вчера, перед тем как вылететь из Нью-Йорка, он снова жаловался на здоровье.
Они вот-вот должны были отправиться на заседание комиссии. «У меня остается время лишь для последней попытки», — решил Ливонас.
— Извините, прошу вас подождать меня одну минуту, сенатор. Я лишь позвоню, а потом мы вместе пойдем вниз.
Хартвелл открыл портфель и достал из кармана очки.
— Хорошо, Эндрю. Я как раз просмотрю текст обращения, с которым собираюсь выступить в комиссии.
Ливонас прошел через приемную Кьюдахи в комнату, где работал Фрэн Мерфи, и снял телефонную трубку. После, как ему показалось, бесконечной паузы секретарь Саундерса ответил ему, что директора нет, а телефон в его машине не отвечает.
Повлиять на назначение Хартвелла Ливонас уже не имел никакой возможности. Все, чем он располагал против него, сводилось к личной неприязни, прощальному рукопожатию Хартвелла с Де Янгом и сомнительному рассказу секретаря Элизабет Паккард.
Без особого желания он вернулся в кабинет Кьюдахи. Хартвелл откинулся в рабочем кресле Манни и наблюдал за снежинками, кружившимися за окном.
— Все готово, сенатор.
— Да, конечно.
Хартвелл засунул бумаги обратно в портфель и поднялся с кресла.
— Мне бы следовало сказать вам об этом раньше, Эндрю. Я бы хотел работать вместе с вами. Если случится несчастье и произойдет худшее, я рассчитываю на вас, на то, что вы останетесь в нашей команде. Я знаю, как Боб полагается на вас, и уверен, что и мне тоже без вас не обойтись.
Ливонас от удивления даже остановился. Ну, хорош гусь, действительно хорош. Хартвелл говорил так убежденно, будто в самом деле желал этого. На какое-то мгновение Энди заколебался, но взял себя в руки. Как-то однажды Уитмен рассказывал об одном сенаторе, который, как выяснилось позже, оказался мошенником. Так об этом сенаторе худого слова нельзя было сказать, разве что, как и Хартвелл, он вызывал к себе безотчетную антипатию.
В одном Ливонас был уверен точно: если что-нибудь и случится с Бобом, он никогда не станет работать на Хартвелла.
— Я не думаю, что нам следует беспокоиться об этом в обозримом будущем, сенатор, — спокойно заметил Ливонас.
Он открыл дверь, пропуская Хартвелла.
— Мне кажется, вы и Винс Де Янг были раньше добрыми друзьями.