Хартвелл быстро отреагировал на его выпад.
— Я не уверен, что слово «друзья» подходит для данного случая. Я знаю Де Янга как политика — мы вместе работали в двух правительственных комиссиях. Кажется, мы даже составляли проект доклада об использовании водных ресурсов страны, точнее говоря, проект составляли наши помощники.
Ливонас не удержался и сказал:
— Вероятно, было приятно возобновить ваше знакомство на приеме у Элизабет Паккард.
В тот же момент он пожалел о сказанном. Хартвелл пронзил его взглядом и остановился посреди коридора.
— Если вас что-то не устраивает, Эндрю, то, мне кажется, с этим лучше сразу же разобраться.
«Мне следовало бы улыбнуться и извиниться, — подумал Ливонас, — однако я этого делать не стану».
— Я не знаю, что вы из себя действительно представляете, сенатор, — холодно заметил он.
Хартвелл прочел его мысли и покраснел. Понизив голос, он жестко произнес:
— Не принимайте меня за дурачка, Ливонас. Я в курсе того, чем вы занимаетесь последние сутки. Я прекрасно знаю, что вы пытались оттянуть слушания и что именно благодаря вам агенты ФБР рыскают вокруг моего дома и выспрашивают обо мне у соседей. Вы превысили свои полномочия, и я намерен довести все до сведения президента. Если это борьба за власть, то вы, Ливонас, не выйдете из нее победителем.
Ливонас с презрением отвернулся в сторону.
— Нам не следует заставлять комиссию ждать нас, сенатор.
Они подошли к лифту и молча спустились вниз.
Как только двери лифта открылись, Ливонаса ослепили вспышки. В окружении репортеров они стали медленно пробираться ко входу в зал заседаний. Вслед за ними в зал направились журналисты, телеоператоры и полицейские из охраны Капитолия.
Кто-то выкрикнул: «Ливонас!», но он не отреагировал. Ему сейчас совсем не хотелось беседовать с прессой, поскольку он был уверен в том, что кое-кто из журналистов догадывался о его отношении к Хартвеллу. Его дернули за рукав, и он рассерженно обернулся. Это оказался агент, которому Саундерс поручил расследование по делу Хартвелла.
— Извините, господин Ливонас. Директор Саундерс хочет переговорить с вами.
Он кивком указал на соседнее служебное помещение. В дверях стоял Фрэн Мерфи. Ливонас поспешил догнать Хартвелла.
— Я буду через минуту, сенатор.
Хартвелл недовольно взглянул на него.
— Ливонас, я…
Ливонас проигнорировал его слова. Он пробрался сквозь толпу репортеров и проскользнул в комнату; Мерфи прикрыл за ним дверь.
Саундерс с мрачным видом стоял перед дубовым столом.
— Мы накрыли его.
— Этого достаточно, чтобы остановить слушания?
Саундерс утвердительно кивнул.
— Мы стали наводить справки в районе, где живет Хартвелл. Нам повезло. В магазинчике в четырех кварталах от его дома одна из кассирш сообщила, что Хартвелл вечером всегда прогуливает собаку и покупает у них вечернее приложение к «Пост». Она вспомнила, что во вторник и в четверг Хартвелл разменивал деньги, чтобы воспользоваться телефоном-автоматом, находящимся в магазинчике. Он наменял монет доллара на два или на три. В телефонной компании мы выяснили, что оба раза вечером он звонил в Сакраменто.
Саундерс помолчал.
— Номер в Сакраменто в справочнике не значится, но мы выяснили, что он принадлежит Хербу Шеферду. В обоих случаях время звонков, зафиксированное в компании, совпадает со временем, когда, по словам кассирши, Хартвелл был в магазине.
Хотя Ливонас подозревал сенатора, он все же был поражен его столь грубой работой.
— Именно во вторник мы приняли решение относительно захвата буровых платформ у побережья Луизианы, — резко заметил он. — Хартвелл был на том совещании. Мы потеряли тридцать человек.
Мерфи побледнел.
— Господи, я не знал, что Хартвелл присутствовал на совещании.
— Они начнут голосование буквально через несколько минут, — срывающимся от напряжения голосом добавил Ливонас. — Нельзя допустить, чтобы оно состоялось.
— Конечно, нельзя.
— Жаль, что у нас пока недостаточно оснований, чтобы предъявить ему обвинение, однако я с удовольствием арестовал бы этого мерзавца.
По тону Саундерса можно было понять, насколько он разгневан.
— Не следует забывать, что именно президент Уитмен выдвинул его на пост вице-президента, — вставил Мерфи.
Их разговор прервал решительный стук в дверь. В комнату вломился разъяренный Джеймс Хартвелл.
— Ливонас, какого черта…
Слова замерли у него на губах. На какое-то мгновение время, казалось, остановило свой бег; ярость на лице Хартвелла мгновенно сменилась испугом.