Хайтауэр наслаждался вниманием и для большего эффекта тянул с развязкой истории.
— В воскресенье я решил пройтись до Салада-Бич, — медленно проговорил техасец. — Я запомнил, что там должен быть рекламный щит, один из тех, на котором старатель жарит на костре блины.
Джордж Линн чуть не вскочил со стула. Блины! Сердце забилось в бешеном ритме. Репортер вспомнил о довольно странной версии, выдвинутой одним из почерковедов, о которых он упоминал в статьях, — криминалистом Оскаром Генрихом из Беркли. Кажется, он что-то говорил о выпечке. Линн решил проверить Хайтауэра, но нужно было соблюдать осторожность.
— Кстати! — внезапно перебил он. — Едва не забыл спросить, чем вы зарабатываете на жизнь?
Хайтауэр, разозленный грубостью репортера, смерил его ледяным взглядом. Линн заранее знал ответ, но хотел услышать его из уст техасца.
— Не все ли равно, кем я работаю? — холодно проговорил Хайтауэр. — Если уж вы так интересуетесь, я шеф-кондитер.
В свете фар полицейских машин изображение на огромном щите казалось призрачным. Конструкция с рекламой блинной муки «Альберс Милл» располагалась на обочине шоссе Оушен-шор над пляжем Салада-Бич. На плакате был нарисован пожилой старатель с подкрученными вверх усами, который подбрасывал блин над костром, разведенным посреди прерий{137}. Все в точности соответствовало описанию Хайтауэра. Рекламный щит тонул в облаках густого тумана, поднимавшегося от теплого тихоокеанского побережья. Начальник полиции Дэниел О’Брайен стоял на краю обочины, за которой начинался обрыв: под ногами влажно поблескивало черное полотно дороги. Примерно в одиннадцать часов вечера семеро мужчин внимательно всматривались вниз — туда, где над песчаным пляжем плавала белая пелена тумана, а волны с грохотом бились о скалистый берег. Задание полицейским предстояло жутковатое — словно стая вампиров, они охотились в тумане на человека.
Несколькими неделями ранее немецкая производственная компания начала съемки того, что станет классикой хоррор-фильмов в истории кино: «Носферату, симфония ужаса». Граф Орлок, костлявое существо с острыми ушами, подстерегающее своих жертв в зам— ке в Трансильвании, стал первым вампиром в кино. Мучительное ожидание нового нападения Орлока навсегда врезалось зрителям в память. Похожее лихорадочное предвкушение ощущалось и среди группы мужчин, устремившихся вниз, к побережью Тихого океана. Они спускались по каменистому склону вслед за подозреваемым в убийстве — великолепная готическая сцена.
Уильям Хайтауэр, Джордж Линн и полицейские, спотыкаясь о камни, шли по узкой тропинке, вьющейся по склону утеса. Ориентироваться в густом тумане было сложно, и мужчинам пришлось зажигать спички, чтобы хоть как-то осветить себе путь. Они спустились меж камней к подножию утеса. Под оглушительный грохот волн мужчины взялись за лопаты и мотыги. Кого-то отправили за фонарями на ближайшую артишоковую ферму. Линн фотографировал с безопасного расстояния. Зловещая ночь соответствовала страшной миссии — полицейские собирались выкапывать труп.
За несколько часов до этого Хайтауэр сообщил Джорджу Линну (а затем и полицейским), будто нашел место, где закопан некий груз.
— Вот что я подумал: а вдруг там пропавший священник? — обратился техасец к служителям закона. — И грунт как раз рыхлый. По-моему, стоит копнуть. Согласны?