Грант рассказал адвокату о листке из перечня его телефонных разговоров, подслушанных ФБР.
— Прекрасно! — воскликнул Левитан. — Это железное алиби! Спасибо ангелам-хранителям в ФБР! Клин клином вышибают! И змеиным ядом лечатся!.. Это доказывает, что вам шили дело, готовили типичную «липу»! Но где этот листок? Дайте его мне!..
— Он в депозитном сейфе, — извиняющимся тоном, усмехаясь, проговорил Грант. — Когда понадобится, меня с вами отведут за ним фараоны.
— Понимаю, понимаю, — улыбнулся Левитан. — Осторожничаете? И правильно делаете. Считайте, что их дело лопнуло! Никто не сможет обвинить вас в убийстве Бека. Остается только обвинение в сопротивлении властям, в нападении на агентов ФБР…
— У меня в личном деле в Пентагоне указано, что во Вьетнаме я страдал после задания в тылу партизан Вьетконга боевой усталостью, нервным переутомлением, был психический шок…
— Отлично! «Вьетнамский синдром»! Вы, герой войны, бывший «зеленый берет», слегка погладили против шерсти парочку агентов ФБР, доведенный ими до психического аффекта, восходящего к «вьетнамскому синдрому»!
Однако «герой войны» Грант не разделял бодрого оптимизма адвоката, не надеялся, что легко выскочит из когтей ФБР и ЦРУ. Бюллетень, выпущенный им после убийства Уинстона Бека, наверняка приведет в бешеную ярость «рыцарей Лэнгли». Они не простят ему, как не простили Беку, что он сорвал с них плащ, пустят в ход свой окровавленный кинжал.
Вашими устами бы мед пить, мистер Левитан! Эзра Левитан, облысевший и отпустивший к полусотни годам брюшко, ветеран судебных процессов вьетнамской эры, когда он доблестно защищал «голубей» от «ястребов», не пользовался, разумеется, ни всеамериканской славой Ли Бейли, защищавшего «зеленых беретов», убийц из Ня-Чанга, ни местной известностью, как покойный А. Б. В. Крейг, но адвокатская коллегия дистрикта Колумбия все же знала его как весьма опытного юриста.
Левитан погасил в пепельнице сигарету и сразу же закурил новую из пачки «Кэмэл» с нестареющим верблюдом на этикетке. Эти сигареты он курил цепочкой, одну за другой. И Грант вспомнил, что и отец его, уходя на войну, курил эти сигареты.
— Остаются пустяки, — заметил Левитан, выпуская облако дыма изо рта и щуря черные сливины глаз. — Крейвенс и Янкелевич уверяют, что вы силой завладели папкой бумаг ФБР с грифом: «Классификация: «Совершенно секретно». И ознакомились с ее содержимым. А ознакомление с такими документами без специального допуска карается в уголовном порядке двадцатью годами тюремного заключения и штрафом в 20 тысяч долларов! Что мы скажем на это обвинение?
— Никакого такого грифа я не видел. Подписки не читать эти документы не давал. И не думаю, чтобы Крейвенс и его подпевала выдвинули против меня эти обвинения.
— Почему? Они на все способны.
— Они не способны признать, что два здоровых специальных агента ФБР получили небольшую трепку от меня и позволили мне прочитать столь секретные документы.
— Пожалуй. Иначе они выглядели бы отнюдь не блюстителями порядка, а… герл-скаутами. И ответственность пала бы именно на них за разглашение секретных документов. Я заставлю их взять обратно это обвинение.
По просьбе Гранта Левитан навел справки и выяснил, что дети Бека должны были получить 100 тысяч долларов за смерть отца «вследствие несчастного случая или насилия», как было указано в страховом полисе, который Бек выписал, еще будучи работником «фирмы», но страховая компания, по своему обычаю, опротестовала решение коронера и пыталась доказать, что Бек, давно уже не работавший и проживший все свои сбережения, совершил самоубийство, чтобы принудить ее выплатить его детям страховую компенсацию. Грант попросил Левитана помочь детям Бека и содрать эти деньги со страховой компании.