«СВОБОДУ ЛУЧШЕМУ ДРУГУ ПОЛИЦИИ ДЖЕФУ МАК-ДОНАЛЬДУ!»
«ДЕРЖИ, ДЖЕФ, ХВОСТ МОРКОВКОЙ!»
«МЫ С ТОБОЙ, ДЖЕФ!»
Как адмирала флота, доставили его на Терминэл-Айленд, оказавшийся вовсе не такой грозной тюрьмой, каким был, например, по слухам, Сейнт-Квентин. Слава и блат сыграли свою великую роль. Закулисные хлопоты привели к тому, что Мак-Дональда определили в тюрьму обычного, а не усиленного режима. Он сразу почувствовал себя дуайеном арестантского корпуса, узнав, что все остальные арестанты сидят не за «мокрые» дела, а так, по пустякам. Кормежка была похуже, чем в ресторане Богарта, лангустовых шеек не подавали, но еда была сносной. Где-то рядом стояла у причала «Куин Мэри», на которой он собирался отпраздновать свое освобождение.
Из окна камеры открывался сказочный вид на лонг-бичскую гавань. Погода была дивной. Накатывал прибой. Белели дома, среди которых был и дом Мак-Дональда, недалеко покачивалась на волнах его мотояхта, которую он назвал «Реанимация» — все хвалили его остроумие. Если достать бинокль, то на пляжах можно будет разглядеть гологрудых красоток… В гараже пылился его «ситроен-масерати» — великолепная машина, он так по ней соскучился! Наверно, и квартира его вся покрыта пылью. Там у него светло, просторно. И всюду со стен смотрят фотографии улыбающихся, жизнерадостных Колетт, Кимми и Кристи. И много, масса зеркал, в которых он с удовольствием видел себя — живого и здорового… с первой благородной сединой на висках, эффектно выделяющейся на мужественном лице, покрытом морским загаром.
…Грант разволновался как мальчишка, получив по почте письмо из издательства в желтом конверте. Почему-то ему показалось, что лед наконец тронулся и рукопись его пошла… Мысленно перекрестившись, он вскрыл конверт. Пачка каких-то газетных вырезок и коротенькое письмецо от Десантиса:
«По моей просьбе секретарша, которая все еще вздыхает по экс-«зеленому берету», заказала в бюро по сбору и рассылке информации все материалы о деле самого знаменитого из всех зеленоберетчиков. Я имею в виду, конечно, не тебя, а Джефа Мак-Дональда. Наконец-то пришла к нему всеамериканская слава! Век будешь говорить мне спасибо за то, что я свел тебя с таким «героем» для твоей книги…»
Да, процесс Мак-Дональда с каждой неделей завоевывал все более пристальное внимание прессы, сначала почти исключительно желтой, сенсационной, но потом поток кровавых разоблачений, забивший гейзером в северокаролинском суде, стал разливаться все шире и шире, пока не затопил всю Америку. Процесс описывали самые солидные газеты, даже «Нью-Йорк таймс»:
«Плотина, воздвигнутая администрациями Джонсона и Никсона, замолчавших правду о скандале в центре специальных войск армии США на главной военной базе в Форт-Брагге, рухнула. Не в интересах президента Картера отвечать за вьетнамские грехи, за преступления гвардии своих предшественников. Уже в своей предвыборной кампании открещивался он от крови, пролитой по вине этих президентов. В этом он следовал президенту Форду, который после отставки Никсона помиловал его, лишь бы сохранить власть Белого дома. Сам Картер недаром сразу же после иногурации 20 января 1977 года поспешил помиловать почти 10 тысяч американцев, отказавшихся участвовать во вьетнамской войне. Многие покровители убийцы пали жертвами «уотергейтского дела» и оказались не у дел из-за него. Министр юстиции Митчелл и тот оказался за решеткой. «Вьетнамский синдром» парализовал прежних «ястребов». Дело восьми «беретов» во главе с полковником Роэлтом подорвало репутацию зеленоберетчиков задолго до позорного краха во Вьетнаме и постыдного бегства последних «крестоносцев» из Сайгона. Президент Картер был прав, решив отряхнуть прах вьетнамской грязной войны со своих ног…»
Другая газетная передовица возглашала: «Вьетнамский синдром» сорвал все семь печатей с ящика Пандоры, и мы с ужасом узрели три трупа — жены и двух дочерей «зеленого берета» — три трупа, препарированные взбесившимся врачом в зеленом берете… Почему он взбесился — вот в чем вопрос!..»
Убедительнее всего на этот вопрос пытался ответить известный психиатр Лос-Анджелеса профессор Силвермен, который в интервью заявил, что он тщательно изучил Мак-Дональда, имел доступ к целому ряду научно-медицинских документов, касающихся его в десятилетний период после форт-брагговской трагедии. Грант, разумеется, не мог считать себя специалистом в психологии и психиатрии — куда ему! Его медицинское образование ограничивалось, увы, ускоренным курсом офицера-зеленоберетчика в Форт-Брагге, и психология и психиатрия в нем занимали ничтожную часть в разделе «Психологическая война».