И вот мисс Стэкли — изможденная, больная с виду женщина лет тридцати — начала отвечать на вопросы защитника.
Вопрос. Где были вы в ночь на восьмое марта 1970 года?
Ответ. Не помню. Это было так давно…
Вопрос. То есть как это вы не помните — ведь вы все мне рассказали?!
Ответ. Все мне задают этот вопрос, а я всем отвечала и отвечаю, что ничего не помню, потому что баловалась героином.
Вопрос. Видели ли вы в ту ночь доктора Мак-Дональда?
Ответ. Никогда. Я впервые вижу его. Симпатичный.
Вопрос. Не видели ли вы его в доме номер 544 на Кэсл-драйв?
Ответ. Я же сказала вам, что никогда там не бывала.
Вопрос. Это вы подошли к нему с зажженной свечой?
Ответ. Нет, никогда!
Джим Блэкберн подлетел к Крейгу и протянул ему записку. Тот прочитал ее и, встав, попросил у судьи разрешения подвергнуть свидетельницу перекрестному допросу. Тот неприязненно спросил защитника:
— Я думаю, что вы зашли в тупик со своим главным свидетелем. Могу ли я дать слово обвинению?
Кабаллеро кивнул и почти в обморочном состоянии побрел к своему креслу. Крейг подошел к свидетельнице.
Вопрос. Мисс Стэкли! Когда вы находились на излечении в медицинском центре университета Северной Каролины?
Ответ. Кажется, весной 1971 года.
Вопрос. Каков был диагноз вашего заболевания?
Ответ. Не помню точно, что-то психическое…
Вопрос. Согласно справке из этого центра, вы были больны шизофренией с манией преследования и галлюцинациями. Так?
Ответ. Да, кажется так.
Вопрос. В марте вы, как обычно в то время, принимали героин и опиум внутривенно до семи раз в день, а также два раза в неделю прибегали к ЛСД и мескалину. Так?
Ответ. Да, вроде того, но на Кэсл-драйв я никогда не бывала, доктора Мак-Дональда не видела, никого не убивала, а мистер Кабаллеро и его люди постоянно пристают ко мне, чтобы я призналась в убийствах, о которых не имею никакого понятия, угрожают и шантажируют…
Мак-Дональду изменили его стальные нервы. «Бомба», Кабаллеро оказалась безобидной хлопушкой. Он закрыл лицо руками.
— Как думаете, — спросил, вскакивая, своих коллег один из репортеров, — пойдет такой заголовок: «Зеленоберетчик сделал из жены и двух детей гамбургские котлеты Мак-Дональда»?
Но даже бывалым газетчикам такая шутка показалась слишком циничной.
Репортеры, обгоняя друг друга, поспешили к выходу.
Как раз в эту минуту, когда судья начал уже прочищать горло перед тем, как закрыть заседание, к защитнику подлетела, стуча каблучками, его секретарша, загоревшая до черноты на калифорнийских пляжах и бетонных теннисных кортах, и положила перед ним какой-то официальный конверт. Остроглазый Грант разглядел в левом верхнем углу знакомую эмблему — «розу ветров» — и обомлел: ЦРУ!
«ФАМИЛЬНЫЙ СКЕЛЕТ» В ШКАФУ ПРОКУРОРА
Вскрыв конверт, взглянув на машинописный текст, защитник быстро встал и попросил слово:
— Ваша честь! Леди и джентльмены! Экстренное заявление. Меня постоянно поражало на этом процессе необычайное, исступленное рвение прокурора мистера Крейга. Разумеется, я обязан был навести справки о нем, и вот что мне сообщили из источника, заслуживающего самого большого доверия: «Семнадцатилетняя дочь его Вирджиния Дэр Крейг в 1968-м, не окончив среднюю школу и, по-видимому, в знак протеста против развода мистера А. Б. В. Крейга с женой вследствие супружеской измены последней — и это у него пунктик! — бежала из его дома в Роли, штат Северная Каролина, присоединилась к хиппи в районе Хейт-Эшбери в Сан-Франциско, а в сентябре 1969 года труп ее был обнаружен в одной из ночлежек негритянского района Уаттс города Лос-Анджелеса. Судебно-медицинская экспертиза показала, что причиной смерти явилась смертельная доза ЛСД и героина. На теле было обнаружено множество старых и свежих следов уколов шприца. Она была беременной на пятом месяце. Было установлено, что до самоубийства Вирджиния сошлась с демобилизованным солдатом-инвалидом, ветераном вьетнамской войны, негром, искалеченным своим же артиллерийским огнем и ставшим наркоманом. Ожесточившись, он примкнул к йиппи и активно участвовал в антивоенных демонстрациях. Возможна, но не доказана ее связь с бандой Мэнсона… Мистер А. Б. В. Крейг, несколько раз ездивший в Сан-Франциско и без успеха пытавшийся уговорить дочь вернуться домой, говорил всякому и каждому, что хиппари, оклеветанные средствами массовой информации, на самом деле являются стойкими борцами против «грязной войны» во Вьетнаме и изолгавшегося, лицемерного, бездушного истеблишмента вместе с военщиной и военно-промышленным комплексом. Однако он осуждал пристрастие хиппи к наркотикам и «свободной любви». Во время дела Мэнсона неоднократно заявлял, что преступления его банды «не оправдывает гонений на хиппи и недоверие к американской прогрессивной молодежи вообще».