ПРИВИДЕНИЕ ИЗ САЙГОНА
К судье быстро подошел утиной походкой полицейский сержант Розен.
— Ваша честь! Час от часу не легче. Только что звонил какой-то «черный берет» из Форт-Брагга, отказавшийся назвать свое имя, и сказал, что у них на оружейном складе пропало несколько автоматов и несколько десятков газовых гранат. Говорит, «черные береты» волнуются, грозятся не допустить расправы над «зеленым беретом» Мак-Дональдом. Что делать?
Судья заморгал, почесал висок, словно посыпанный солью с перцем.
— Полагаю, что эти «черные береты» сеют панику, желают нажать на нас. Полиция все же должна максимально усилить охрану здания суда внутри и вне его.
— Но все наши силы уже мобилизованы!
— О’кэй! Я пойду позвоню губернатору. Пусть попросит военное командование не выпускать «черных беретов» из Форт-Брагга. Боже! Скорее бы все это кончилось!
В молодости судья дрался в морской пехоте с японцами на Иводзиме и Сайпане, но никогда не думал, что будет отбиваться от армии Соединенных Штатов в своей родной Северной Каролине. С начала суда носил он свой кольт 45-го калибра в кармане брюк под судейской мантией. Будь он проклят, этот доктор Мак-Дональд!
К судье подбежал бейлиф, негромко сообщил:
— Ваша честь! Вас просит к телефону мистер Бенджамин Сивилетти!
Бенджамин Сивилетти — генеральный атторни, министр юстиции Соединенных Штатов! Посуровев, судья ускорил шаги. Министра нельзя заставлять ждать. Можно смело сказать, что министр юстиции в первый и, наверное, в последний раз звонил в этот захолустный суд в Северной Каролине. Сивилетти прогонят, как двух его предшественников, и все забудут его, но Америка всегда будет помнить суд над Скоупсом в Теннесси и суд над Мак-Дональдом в Северной Каролине. В первом — мракобесы XX века отказали обезьяне в правах предка. Во втором — из «высших соображений» обелили «кровавую гориллу».
И тот и другой суд покрыли несмываемым позором американскую Фемиду.
Кто-то положил руку на широкое плечо Гранта. Он обернулся и узнал в поседевшем и располневшем человеке с водянисто-голубыми глазами и солидным брюшком бывшего начальника штаба специальных войск во Вьетнаме полковника Фолькстаада, того самого, что из Сайгона послал его в тыл Вьетконга, а потом откомандировал в баварский город Бад-Тёльц, в штаб 10-й ударной группы спецвойск, которая во главе с Джерри Сейджем готовилась взорвать мосты, наведенные между Западом и Востоком, обучала рейнджеров бундесвера действиям за «железным занавесом», изучала опыт подрывных действий «зеленых беретов», засланных в Венгрию и Чехословакию, совершенствовала подготовку диверсионно-разведывательных групп к возможной заброске в Советский Союз.
— Джонни! Сынок! — загудело это привидение из Сайгона, улыбаясь и хлопая Гранта по плечу. — А ты все такой же, каким был в Сайгоне! Мистер Америка! Шесть футов и двести фунтов стопроцентного американизма! И, само собой, исполнен, как встарь, рыцарской отваги и благородства. Чем ты сейчас занимаешься? Где живешь?
— Репортер газеты, живу в Нью-Йорке…
— Репортер! — с уважением повторил Фолькстаад. — На этом суде! Не сомневаюсь, что ты помнишь наш девиз: один за всех и все за одного! Все за одного, Джонни! Мы выручим этого парня. Видишь теперь: я был прав, когда считал нужным шарахнуть атомной бомбой по Ханою! Мы струсили и проиграли войну! Теперь нас по судам таскают. Но почему тебя не было вчера с нами, со всеми «зелеными беретами» в ресторане? Были у нас в гостях офицеры «черных беретов», наши ученики, наша слава и гордость. Здорово гульнули. Пили за старые времена и времена грядущие. Наступают великие времена, Джонни! Тебе следует подумать о возвращении в строй. Опыт у тебя редкий, громадный. Сейчас спецвойскам позарез нужны люди вроде тебя. Я уже стар, но связи в Пентагоне сохранил. Дай-ка мне свою карточку! Платят чуть не вдвое больше.
— Нет, сэр, — твердо сказал ему Грант. — Я решил заняться литературой… — И тут же, не оборачиваясь, пошел к дверям.
— Грант! — раздался сзади повелительный, командирский голос Фолькстаада. — У нас есть и другой девиз: один против всех, все против одного!
Не обернувшись, Грант вышел за дверь.
Интересно было бы узнать: нормальный ли с точки зрения закона человек, этот Фолькстаад, больше всего боящийся, что он не доживет до аутодафе мирового коммунизма. Фолькстаад, жаждавший применить атомное оружие против вьетнамцев и теперь жалеющий, что не ему придется нажать на заветную кнопку, был искренне убежден, что физическое уничтожение всего антиамериканского не только не преступление против христианской морали, но величайший подвиг во славу господню. Зная, что большая часть американского народа, человечества, полагает подобное всесожжение преступлением, он свято верил, что это большинство опасно заблуждается и что крещение и очищение людского рода должно быть произведено вопреки воле большинства, по-военному, ать-два, поскольку армия подчиняется меньшинству, генералитету. Выходило, что американский закон не мог признать Фолькстаада, по правилу Мак-Натена, психически нормальным, вменяемым, ответственным за свои действия перед судом!