— Хорошо вы тут все устроили, — похвалил Николай, — уютно, мне нравится.
— Присаживайся вот тут, возле окна, — указав на летнее легонькое, но очень с виду удобное плетеное кресло, пригласил генерал, — отсюда сверху прекрасный вид, не правда ли?
Действительно, с верхней веранды открывался изумительной красоты чудесный вид на весь сад генеральской дачи.
— Чаю? Кофе? — поинтересовался генерал.
— Чай, если можно, — попросил Николай.
— А что твоя москвичка предпочитает? — подмигнув, спросил генерал.
— Она любит кофе американо, да покрепче, — совсем на этот раз не смутившись, ответил Николай.
— Ну, как нибудь, познакомишь меня с ней, я угощу, — улыбнулся Колея, — если не боишься, что отобью.
— Она меня любит, — сказал Николай.
— Все это вздор, — жестом прервал Николая Колея, — у нас, у разведчиков эмоции на последнем месте, — назидательно сказал генерал, — даже любовь к родине, это все декларации, есть только честолюбивое стремление к власти, это главная эмоциональная компонента, что движет разведчиком, а все остальное, это бла-бла-бла…
— А как же любовь к Украине? — спросил Николай.
— К Украине? — приподняв брови, переспросил генерал, — да, я не отрицаю и маловажных компонент, но главная, все-же, это честолюбие, это мне понятно, а вот горлопанам, что бия себя в перси кулаком, батькой, да маткой клянутся в любви к партии, командованию и к родине, я не верю никогда.
— Ну, так и что с нашей малой компонентой? — улыбнувшись, поинтересовался Николай.
— А то, что скоро передерутся эти оранжевые, — вздохнув, сказал генерал, — передерутся деля плоды своего Майдана.
— И что делать нам? Мне? — спросил Николай.
— Занять правильную позицию, — ответил генерал, — собрать максимум информации, оценить ситуацию и попытаться извлечь максимальный положительный эффект.
— Как в боевом уставе пехоты, — хмыкнул Николай, — определиться на местности, наметить ориентиры, уяснить задачу…
— А ты как думал! — воскликнул генерал, — политика, она и есть та же война.
— Только война, как говорил Бисмарк, есть продолжение этой самой политики, — не преминул проявить свою осведомленность Николай, — я это понимаю.
— Ну так и собирай информацию, разведчик! — поощрительно напутствовал Николая генерал, — все реальные бои, всё это грядущее украинское Ватерлоо еще впереди.
— А сейчас что? — спросил Николай, — что завтра?
— А завтра этот с бобоном на роже получит от своих вчерашних друзей по Майдану, — вздохнув, напророчил генерал, — а потом они еще и мемуары усядутся строчить, мол, преданный святой Майдан, наше Косово поле, да наши идеалы оранжевой демократии, которые кто-то предал, тьфу!
— Вы все как цыганка в магическом кристалле видите, — восхищенно сказал Николай.
— Ты бы еще, дурень, сказал, что я как баба Ванга, — усмехнулся Колея, — бред это все! Никакого кликушества и никакой магии. Чистый расчет! Денег то у революционеров на выполнение предвыборных обещаний нет! И потом, есть правило, сынок, «делают революцию одни, а ее плодами пользуются другие»…
— Так и что? — озабоченно спросил Николай, — думаете, потом последует реакция? Террор?
— Да нет! — поморщился генерал, — сейчас не Франция восемнадцатого брюмера, гильотин не будет, а вот передел собственности, да дележ трубопроводов Россия-Запад — будет непременный, и очень скоро.
Генерал встал, подлил Николаю еще чаю и взяв лентяйку, включил телевизор.
— Великий інтерес до виробництва української сталі проявляють зарубіжні капітали. Так індійський сталевий магнат Крішна Харя Магаріши Стрибав за інформацією українського агенства іннформациі купив п'ятдесят п'ять відсотків акцій сталевого комбінату в Запоріжжі…
— Во! — перебил телеведущего генерал, — сейчас, помяни мое слово, эти из окружения этого с бобоном на роже, вынудят приватизировать то, что осталось по стали, вот увидишь.
— Вы все насквозь видите, на то вы и генерал, — развел руками Николай.
— Брось трепаться, — отмахнулся Колея, — лучше прикинь, как твою девчонку, да втравить куда-нибудь в фонд к этому Маккейну или к Сосносу, а?
И генерал искательно поглядел Николаю в глаза.
И разве можно отказать, когда на тебя так смотрят?