— Америкос то? — переспросил Дима, и хмыкнув, принялся рассказывать, — ее маманя, ну, эта наша новая помесь Леси Украинки с монументом жинки-Родины что на Днепровском косогоре, она этого америкоса нашла, ребята говорят, она своим пи-арщикам задачу поставила найти среди Лос-Анжелесской швали не совсем в конец обухавшегося и обнаркоманившегося амбициоза из недорогих, такого, чтобы на репродукцию еще годился, и просто его элементарно купить.
— Как это? — уточнил пьяный Вася.
— А так, нашли по объяве, таких там много, среди мнящих себя гениями из тех, что знают два аккорда на гитаре, по простой объяве — «ищу компаньонов с деньгами для создания рок-группы»…
— Ну, — дернул плечом Вася и заказал бармену еще текилу.
— А чё, ну! — снова хмыкнул продюсер Дима, — этому херу на мамки-Тимоченкины бабки оплатили студию, наняли сессионных музыкантов и диск выпустили с его лажей.
— Ну и, — выпив текилу и морщась, — нетерпеливо выдавил из себя Вася.
— А то, что этому херу было сказано, что если хочет иметь бабки на раскрутку второго и третьего своих гениальнейших дисков, то должен на дочке благодетельницы своей жениться и бэби ей в первый же год заделать, чтобы непременно там его родили, чтобы бэби полноправным америкосом стал, а Анжелка с маманей, значится, тоже как бы там корни пустили.
Выслушав эту историю, Вася, как это часто случается с людьми творческими, у которых сильно развито воображение, сразу представил себе, как американский рокер с его Анжелкой принимаются делать детей.
И Ваське вдруг стало так бесконечно противно и тошно на душе!
— Еще текилу, родной, — кивнул Вася послушному бармену.
Это была уже, наверное пятнадцатая, или восемнадцатая текила.
Когда, пошатываясь, Вася спустился по трапу на нижнюю палубу, пароход уже давным-давно куда-то плыл… Невеста с американским женихом уже раз пятнадцать публично целовались под нескончаемое «горько-горько», а пьяные гости всевозможных сортов, делясь на быстро-образуемые парочки, во множестве расползались по пароходу и искали (и находили) места для казуальных совокуплений.
Васю стошнило, причем, не дойдя до WC, именуемого на подобного рода плавающих сооружениях — гальюном, Вася стошнил прямо за борт, свесившись через леера ограждений и тупо глядя на проносящуюся вдоль борта черную днепровскую волну.
— Вот прыгну сейчас туда! — решил вдруг Вася, — прыгну, и все…
И тут же принялся воображать, как потом остановят пароход, да начнут спускать на дно водолазов в поисках Васиного мертвого тела, а Анжелка станет плакать и оттолкнет вдруг своего американского хера, оттолкнет с криком, — «поди прочь, постылый!»…
И эта мысль так понравилась Васе, что он уже даже начал перелезать через ограждение, но тут, чья то тонкая рука в розовой до локтя перчатке, остановила его.
— Слушай, а я где-то тебя видала, — сказала перчатка…
На ней было розовое платье с плиссированным низом и тугим лифом с откровенным декольте, розовые туфельки на шпильках и розовая шляпка.
— Ты кто? — тупо спросил Вася, даже не думая, что он облеванный весь, хотя шляпке с перчатками было тоже не до того.
— Я? — переспросила шляпка, — я подруга свидетельницы, мы сейчас невесту тут воруем, представляешь, а этот американский козел, он обычаев наших не знает, и ему все просто по-херу…
Шляпка вдруг зашлась звонким пьяным смехом.
— Ты тут покарауль у этой дверки, ладно? — подмигнув, сказала шляпка, — а я пойду этого американского козла искать, чтобы выкуп за невесту готовил.
Вася особенно так ничего и не понял, но был уже в таком состоянии, что ему было все равно. И раз уж его попросили встать и покараулить, он встал возле дверки с надписью «пожарный щит 29» и прислонившись для равновесия к стенке, стал чего-то ждать.
За дверцей возились и хихикали. Там явно было больше двух… А то и трех.
Потом дверца открылась и оттуда высунулся длинный молодой хохол-матрос в классических — тельняшке с клешами и даже в фуражечке с якорьком.
— Ей, хлопчику, нареченої не хочеш мати? Наречена така п'яна, я її раком двічі тут в комірці вже отимел, — довольный морячок, покровительственно подмигнул Васе, — поки свідок за викупом бігає і ти наречену мати встигнеш, пацан!
Из любопытства, Вася всеж-таки, заглянул в чуланчик и увидал там загорелые женские ноги в ажурных белых чулках и загорелую — прям из соляриев — девичью попку в обрамлении задранной белой юбки…
— Это там кто? — икнув, спросил Вася.