— Лу подобрал очень крутую команду, — кивнул мистер Паттерсон. — Ты был первым перед кем они спасовали.
— Да, всё шло к тому, что Фриско собирается прибрать к рукам все пастбища в округе. Чтобы противостоять ему, нужен был человек, способный убрать Гомесов. Именно мексиканцы составляли костяк этой команды, без них она бы попросту развалилась. Но если бы мы стали нанимать стрелков, Лу бы занервничал, и ещё не известно, каким мог быть его следующий шаг.
— А тут прошёл слух, что в Моголлонах апачи застрелили Бена Лаки, — вновь вступил в разговор мистер Паттерсон.
— Ещё не родился такой апач…
— Вот и мы так подумали. «Друзья, — сказал я, — ещё не родился апач, который сможет снять скальп с Бена Росса Лаки! Давайте найдём его и привлечём на свою сторону».
— Я не продаю свои револьверы.
Мистер Паттерсон посмотрел на меня так же, как при первой встрече.
— А никто и не собирался тебя нанимать.
Прозвучало это так, что и без посторонней помощи можно было догадаться, что меня… развели как кролика. Я уже рассказывал анекдот про мост? Так вот это обо мне.
— Значит, — мне приходилось выдавливать из себя каждое слово, — значит, вы заранее знали, кто я такой… и лгали мне в лицо…
Я начал распалятся. Я всегда распаляюсь, когда кто-то обманывает меня. Неприятно это — ощущать себя обманутым. Где-то глубоко в душе возникает двоякое чувство стыда и жалости к себе; оно поднимается к горлу, жжёт внутренности адским огнём, травит ядовитой кислотой. Больно, очень больно, куда как больнее, нежели от пули.
Я встал. Нет, стреляться с ними я не собирался, не хватало ещё лишить город его комитета. Хотя вот бы Фриско обрадовался! Памятник бы мне при жизни поставил. Однако помощь Фриско в мои планы не входила. Но я очень хотел сказать им всем кто они такие, где бы я хотел их видеть и что они в том месте должны делать. Однако они оказались умнее. Ко мне тут же подошла Белла, и это подействовало на меня отрезвляюще. Воспитанный мужчина никогда не станет выражаться при женщине. Я думаю, они специально велели Белле держаться где-нибудь поблизости и в случае неадекватного моего поведения сразу же прийти ко мне на помощь. Вернее к ним, но это уже не столь суть важно.
Ладно, пусть это останется на их совести. Я сел, а мистер Макклайн встал, уступая место Белле. Она не стала садится, но встала так, чтобы чуть-чуть касаться коленом моего колена. Краем глаза я взглянул на доктора Вульфа и заметил, как его перекосило. Вот и хорошо, пускай нервничает! А будет возмущаться, так я сам к ней прижмусь, что б он думал иногда, что творит…
— Бен, поверь, никто из нас не желал тебе зла, — вздохнул мистер Макклайн. — Нам было неприятно ломать перед тобой эту комедию, но… Будь у нас был иной выход… Сам понимаешь…
Опять эта история с пониманием. Опять должен понимать я. Господи, почему ты уродил меня таким понятливым? И почему все видят эту мою понятливость, и только я не вижу ничего? И неужели, господи, я настолько непонятлив, что не понимаю своей понятливости! Нет, так больше нельзя, надо выпить.
Но док Вульф запретил мне пить, а Белла поддержала этот приговор, поэтому я спросил устало:
— Чего вы хотите?
Мы перешли к деловой стороне вопроса и ведение переговоров взял на себя Каллахен. Вот уж не думал, что банкиры умеют разговаривать. Тем не менее он сказал:
— Мы отказываемся от своих претензий по вашим долгам, выплачиваем вам компенсацию за физический ущерб в размере двухсот долларов, а вы покидаете наш город. Согласитесь, это весьма щедрое предложение. Вы должны быть довольны.
Да, я был доволен. В общем-то, с потерей ранчо я уже смирился. Лёжа в постели, я думал, что уж если приз на родео достался не мне, значит и ранчо больше не моё. Я волновался за Сюзанку, боялся, что её могут отнять за долги. Слава богу, Сюзанку оставили, да ещё и денег предлагают…