Хлопали они неистово, высоко воздевая руки — перед самым лицом. Выскочили так же неистово, как и пробрались на чужие места, толкнув нас, как мебель. На мое «знаете ли…» она чем–то облила меня: «Не в театр надо ходить, а в баню пиво пить». И я протрезвел от этой фразы.
Я еще раз встретил как–то их — там, где Мойка скрещивается под острым углом с Пряжкой, — самые безумные места — Блок, психушка, верфи, заводы. Они шли, держась за руки (я вспомнил мать Блока и самого А. А.), примерно туда, куда могли идти они, и она печалилась о Любе и много о чем. Мне было не смешно. Старая жесткая мегера держала за руку своего загубленного сына–перестарка, не написавшего, судя по всему, ни строчки, но загубленного по такому же гениальному плану, с таким же ошеломительным властным масштабом. И я еще подумал, что это — необходимо. Без объяснений — просто необходимо, оттого что непорочно, как блеск аметистов.
[Опубликовано в журнале «Знамя» 2011, № 8]