– Сто рублей! – выпалила Сима.
Она знала правила торговли: проси больше, скинуть всегда успеешь.
– У меня с собой столько нет, – признался мужчина. – Пойдем со мной, голуба, тут близко. – Он подхватил под руку Симу, воровато оглядываясь суетливыми, паучьими глазками.
От дядьки противно воняло смесью пота и дешевого табака. Девушка попыталась освободить руку, но покупатель своей крючкообразной граблей вцепился в нее намертво.
– Не боись, девка, не обижу! – зашептал он ей в затылок, задавая направление к выходу.
– Зато я обижу! – свирепо прорычала та самая дама из цирка. – Проваливай, пока цел!
– Мадам! Не суйте свой прелестный носик в чужие дела! – огрызнулся мужичок, собираясь добавить какую-нибудь грубость, но рукоятка ножа, приставленная между лопаток, заставила его сбавить обороты.
– Отпусти девочку и проваливай! – приказала циркачка.
Ее внезапно сильный взгляд и металл в голосе не оставляли выбора.
– Совсем озверели, антихристы! – выкрикнул пузан, отскочив на безопасное расстояние.
– А я вас знаю! – запальчиво сказала Сима, когда они с дамой отошли в малолюдную часть рынка. – Вы в цирке выступаете.
– Уже не выступаю, – произнесла женщина со вздохом. – Муж на войне погиб, заменить его некем. Наш номер сняли с программы. Вот, реквизит распродаю, – сжала она ножны красивого ножа – одного из тех, что летели в нее на цирковой арене.
– Вы такая отважная! – восхитилась Серафима. – И красивая! – теперь девушка снова увидела в своей внезапной спасительнице красивую женщину. Этому не помешали ни седина, ни растекающиеся ручейками морщины, ни потрепанная одежда. Даже печаль в глазах, казалось, придавала ей шарм.
– Спасибо, деточка. Ты еще прекраснее.
– Я?! – удивилась Сима. Она даже оглядела свое старенькое гимназическое платье и поношенные туфли.
Циркачка перехватила ее взгляд:
– Разве красота в одежде?
– Не только, – дипломатично ответила Сима. – Но хорошая одежда, прическа, драгоценности не помешают. У меня из украшений только вот, – девушка накинула на свою изящную шейку «александритовые» бусы. – Хотела выручить за них хоть сколько-нибудь денег, чтобы купить обновку.
– У тебя все будет, – дама пристально посмотрела ей в глаза своим по-тигриному уверенным взглядом, из-за чего Серафима ощутила бегущие по спине мурашки.
Циркачка еще говорила такие слова, в которые хотелось безоговорочно верить потому, что все это было так приятно и прежде ей никто никогда ничего подобно не говорил.
– Тебя будут любить, ты станешь музой и будешь жить лучше многих.
– Но как? – уже не спорила Сима.
В глубине души она всегда знала, что особенная. Ей очень хотелось, чтобы пророчества этой женщины сбылись.
– Сколько камней в твоих бусах? – кивнула она на сиреневую нить.
– Пятьдесят семь! – сходу ответила Сима.
Она уже тысячу раз пересчитала «драгоценные» камни, предвкушая, как дорого их продаст и тем самым обеспечит себе роскошную жизнь.
– Перебирай камни в бусах и на каждый из них наговаривай: «Я прекрасна!» Пятьдесят семь раз.
– И всё? – хлопнула зеленоватыми глазами Сима.
Ей не верилось и одновременно хотелось верить, что все так просто и сказочно волшебно.
– Делай так несколько раз – и увидишь, что будет.
Низким пасмурным небом октябрь дышал в спину теплому сентябрю. По Французскому бульвару вместе с мусором ветер гнал опавшие листья.
Пританцовывая и разбрасывая ногами пожухлую листву, Сима бежала домой.
«Я прекрасна!» – пела ее душа. «Прекрасна! Прекрасна!» – вторили ей воробьиная стая, пожелтевшая ветка акации, тощая кошка, трущаяся о водосточную трубу, накрапывающий дождик и все вокруг.
На подошве правой туфли образовалась дыра, и Сима чувствовала каждый мелкий камешек, на который наступала. Хуже всего обстояли дела в сырую погоду. Стопа в дырявой туфле сразу же намокала даже в самый мелкий дождь. Было жаль штопаных-перештопаных чулок, которые стали протираться еще быстрее.
Придя в гимназию, девушка незаметно разувалась под партой и сушила намокшую ногу. Кроме нее в их классе учились и другие бедные дети, даже беднее ее, так что на общем фоне Серафима Суок своим весьма скромным материальным положением не выделялась.