Она не понимала, что была для него захватывающей книгой, энциклопедией приключений, персидским ковром его воображения, который он изумленно разглядывал, даже не мечтая проникнуть во все его тайны.
Он расспрашивал ее мягко, и ему часто чудилось, что она лжет ему или по меньшей мере преувеличивает. Он осторожно ставил ей ловушки, улыбался, замечая в ее словах несоответствия, наслаждаясь медленным развитием ее историй.
Его завораживали рок-музыканты (самураи и чародеи, хранители розенкрейцеровских секретов), Карлос и все наркотики, о которых он знал понаслышке, а не по опыту.
Лежа в постели, он спрашивал ее о Карлосе с восторженным предвкушением ребенка, задающего родителям вопросы о неведомых ему мирах.
— Он был потрясающий, — сказала она. — Правда, потрясающий. У Карлоса был жуткий характер. Но по-настоящему умным его не назовешь. Только представь: он убил человека, пока я ждала в машине.
— Ты его любила?
— Он был потрясающий.
А потом, однажды утром, Карлоса забрали двое других гангстеров.
— Они были из мафии?
— Наверно, он их надул.
— Но они были из мафии?
— Он был еще в халате. Первый раз в жизни я увидела его испуганным. Он чуть не обосрался со страху. И они его увезли.
— И что они с ним сделали?
Она пожала плечами.
— Он исчез на две недели.
— А ты что?
— А я спряталась. Я знала много из того, что знал он. Хочешь амфетаминов на миллион долларов?
— Раньше ты говорила полмиллиона.
— Какая хрен разница. Это большие деньги, крошка. — Она взмахнула рукой с вытянутым пальцем, прищелкнула языком, и ее хмурое лицо озарилось улыбкой чисто физического наслаждения.
— Где?
— Поедем со мной, тогда скажу.
— Где?
— Карлос туда не сунется, даже если выйдет из тюряги.
Он улыбнулся ей, недоумевая.
— Почему?
— Ты не знаешь Карлоса. Он никому не скажет. Он будет выжидать.
Тут он поцеловал ее, очень нежно.
— По-моему, ты несешь чушь.
— По-твоему, я несу чушь, потому что ты никогда не знал таких, как Карлос.
— У тебя семь пятниц на неделе.
— Не будь занудой, детка. Ты занудный старик. — И тут она поцеловала его так же нежно, как он ее, глядя ему в глаза, чтобы разрешить свое недоумение, которому еще не могла придать форму вопросов. — Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Нет, если ты сама не хочешь уйти.
Его кожа была моложе его глаз. Он лежал обмякший — было видно, что сейчас ему ничего не хочется.
— Я нашла фото твоей жены. Она очень красивая. — Это был очередной вопрос.
— А что ты еще нашла?
— Заплесневелый сандвич под кроватью.
— Что-нибудь еще?
— Пойдем в клуб.
— Нет тут клубов.
— Ну тогда в бар.
— Ненавижу бары.
— Ты занудный старик, Клод.
— Да, — ответил он. — Знаю.
И тогда она принялась целовать его — сначала шею, потом грудь, а потом его вялый член, пока он не напрягся и не отвердел у нее во рту. Она работала губами и языком медленно, ласково и с удовольствием услышала его тихий стон.
Снаружи, у реки, квакали лягушки.
Они крепко держались за руки и медленно занимались любовью, чувствуя себя странно счастливыми в своем взаимном недоумении.
5.А потом, в последнюю неделю зимы, посыпались письма, и чуть ли не каждый вечер она узнавала что-то новое об одиссее рок-музыкантов, которых теперь искали, чтобы допросить в связи с полученной от Карлоса информацией.
— Он хочет сторговаться с полицией, — сказала она.
— Как это? — спросил он.
— Он хитрый ублюдок, — сказала она.
Клод читал письма с недоверием и страхом: он не верил в реальность событий, за которыми наблюдал, и (к своему удивлению) боялся, что рок-группа приедет к нему домой и заберет Джули из его скучного мира в свой, полный приключений.
Сидя за разработкой системы канализации для шестиэтажного офисного здания и глядя на унылые городские улицы с их предсказуемыми приливами и отливами, он думал только о рок-группе и амфетаминах ценой в миллион (или полмиллиона?) долларов.
Хо-Чин, легендарный ударник, двигался на юг, тайно пересекая границы в расчете на неафишируемую встречу с Эриком, ведущим гитаристом. Эвелина, отсидевшись в Гонконге, проскользнула на судно для перевозки скота и плыла на нем с грузом кокаина и планом просочиться в страну через Дару в Новой Гвинее и Остров Четверга.