И каждый из них, представлялось Клоду, пока он корпел над своими осточертевшими чертежами и размышлял, где повесить зеркала, перед которыми будут краситься довольные жизнью машинистки, — каждый из них был царем среди царей и их воссоединение должно было стать более грозным и волнующим, чем слияние горных рек.
Затем начались задержки, осложнения.
Пола арестовали в Бангкоке за то, что он подрабатывал как бродячий актер (Клод выслал деньги). У Эвелины завязался в Сурагайе роман с каким-то мусульманином, и теперь она путешествовала в Мекку со своими секретами из мира неверных, белыми простынями, сизыми мусульманскими членами в тусклых рассветных лучах и вентиляторами, медленно вращающимися за расплывчатой противомоскитной сеткой. Она, что когда-то пела в лондонском метро под двенадцатиструнную гитару (подкиньте на кокаинчик), девушка с прекрасным евразийским лицом и прямыми иссиня-черными волосами, тонкая и нервная, как амфетамины ценой в миллион долларов.
Эрик писал о музыке, наркотиках и полиции, но Клод не понимал его писем.
В конце концов он возненавидел все эти письма. Они не давали ему покоя. И когда он выбирал способ крепления на стенах пожарных лестниц, его думы уносились к немыслимым концертам в огромных залах. Эрик в меховых унтах, с закрытыми глазами, околдовывал публику электрическими чарами, превращая ее в реки, и белая вода разливалась по улицам, затопляя дома и населяя их рыбами.
И когда он определял взаимное расположение дверей лифтов и кнопок вызова, ему мерещился второй концерт, зрители на котором превращались в больших белых птиц — они медленно кружили над креслами, а потом отправлялись на скалистый морской берег, чтобы ловить там рыбу, откладывать яйца и защищать их от хищников.
Одурманенный надеждой и волнением, он видел концерт, где аплодисменты становились саранчой, а публика — травой на лугах; саранча пожирала траву, превращая луга в голую и бесплодную пустыню. В зал врывался ветер, бросающий в лица рок-музыкантов колючий песок, и они шли в пустыню, жестокие бандиты в поисках новых зрителей, и приходили наконец в северный город, окруженный апельсиновыми рощами и финиковыми пальмами. Тамошние жители принимали их как сирот и обучали всяким ремеслам — например, плотничать и плести сети, а некоторые учились тому, как сорвать апельсин, в какое время и каким способом, ибо люди в тех краях не знали музыки и не понимали назначения группы, видя в ней только кучку бродяг, нуждающихся в ласке и уроках житейской мудрости.
Таковы были видения Клода с участием рок-музыкантов, против которых он уже начал выстраивать оборону.
6.Она подводила себе глаза угольком в индейской манере, говорящей о тайнах и волшебстве.
Она сосредоточенно изучала газеты, читая между строками местных новостей.
Мэр — кокаинщик, заключила она.
— Откуда ты взяла?
— Посмотри на его скулы. Все кокаинщики такие. Их сразу отличишь. Кожа на скулах натянута. И взгляд сумасшедший.
Причиной местного убийства, несомненно, был героин.
— Да почему?
— Видно, что шиза́: парень совсем не отсюда, а девушка здешняя. Думаю, она заманила его в глухое место, где другой парень с ним покончил. Первый, видать, надул его, вот и получил. Это была героиновая сделка, как пить дать.
— Объясни!
— Да просто шиза, вот и все. — И она обрывала разговор, замыкаясь в своей уверенности, то ли не умея, то ли не желая объяснить, почему убийство было героиновое, а может, и сама в это не веря; возможно, она лишь пыталась поделиться с ним той невероятной жизнью, которую вела с Карлосом.
— Долбаный город, со скуки подохнешь.
— Ты можешь уехать.
— Не на что мне ехать, если только… — она блеснула широко открытыми, искристыми индейскими глазами и трижды щелкнула пальцами, щелк, щелк, щелк, — если ты не хочешь поехать со мной и добыть немножко амфетаминчиков, детка.
Он подумал о Бонни и Клайде Бэрроу, фотографирующихся в гостиничных номерах, позирующих для кино — в зубах торчат сигареты, дула револьверов смотрят в камеру.
— Ты гангстерша из французского боевика, — сказал он ей.
— Дурень, — сказала она. — Там амфетаминов на полмиллиона долларов. Приходи и бери.
Она была пухлощека. Она кричала во сне. Ее ладони постоянно потели. Он видел, как она прячется в углу от побоев разъяренного Карлоса.
— Где они?
— По дороге скажу.
— Я все равно не могу уехать, — сказал он. — Мне надо закончить проект.