Митя улыбнулся:
– Второй раз слышу сегодня смешной культурологический каламбур.
Сказав это, он напрягся. «Зачем ты так сказал? – спросил его внутренний голос, который только и ждал подходящего момента, чтобы взять реванш. – Это ведь Салли сказала про культурологический каламбур. А ты мог бы сказать по-другому». Слава богу, Алена продолжала, перебив так некстати сбившийся ход Митиной мысли:
– Так вот, у Гофмана есть сказка Der Sandmann. Там этот персонаж толкуется иначе – он швыряет песок детям в глаза, они у них наливаются кровью и лезут на лоб, потом он складывает детей в мешок и тащит на Луну, где живут уже его дети. А дети эти не простые, а с клювами, которыми они выклевывают вкусные глаза у тех, кого приносит им папочка, – договорив, Алена замолчала и стала пить чай.
– Все это очень интересно, милая, – сказал Митя устало, – жизнеутверждающе и странно. Но зачем устраивать настолько масштабный розыгрыш? И что следует из сказок авторов с неблагополучными судьбами? Я не рассказал главного: этот шубастый человек захотел, чтоб я вернулся к нему через неделю в должности главного редактора!
– Главного редактора чего?! – воскликнула Алена.
– Журнала, откуда меня выставили, – развел руками Митя.
– Но как же ты должен это сделать?
– Да я вот хотел у тебя спросить, – виновато сказал Митя, – вдруг будут идеи.
Алена помолчала, а потом спросила:
– А этот твой Юрий Львович, вообще, впечатлительный человек?
– Не знаю, – честно признался Митя. – If you ask me[6], скорее, циничный…
– Системный циник? Или спорадический?
– Системный, пожалуй, – подумав, ответил Митя.
– А-а-а, хорошо, – обрадовалась Алена, – значит, не изжил юношескую неадекватность восприятия, а прячет ее за цинизмом. Иными словами, впечатлительный.
– Алена, – тут Митя от избытка чувств даже поднял руку, как в школе, – подожди, пожалуйста! Я не успеваю!
– Ну что непонятного? – сказала Алена, похлопав ресницами. – Надо ведь тем или иным способом убрать Львовича из картины. Устранить. А впечатлительного человека устранить проще.
Митя отшатнулся.
– Как это – устранить? – Тут Рагнарёк запрыгнул ему на колени и, высунув голову из-под стола, тоже укоризненно посмотрел на Алену.
– Не из пистолета, – успокоила Алена Митю. – А вот как – сейчас решим.
Какое-то время они сидели в молчании. Митя пил чай и пытался думать о задании, но на ум лезли почему-то совершенно неподходящие картины. Вот сидит на полу Юрий Львович, прикованный к батарее, а Митя склонился над ним с утюгом; вот Юрий Львович лежит перед подъездом с проломленным черепом, а Митя, мрачно хохоча, с кинематографической неспешностью убегает, отбросив отрезок железной трубы; вот…
– Гипнотизер, – сказала Алена. – Гипнотизер, гипнотизер!
– Откуда? – тупо спросил Митя.
– Ну… – слегка смутилась Алена, – э-э… к нам ходит.
– А ты откуда знаешь, что он гипнотизер? – спросил Митя ревниво. – Он тебя гипнотизировал, что ли? Может, ты ему и отдалась уже, сама того не зная…
– Молчи, наглец! – чуть повысила голос Алена. – Да, пытался он меня загипнотизировать, но не смог.
– Ну вот, – Митя встал и пошел мыть чашку, чтобы немножко остыть. – Вот тебе и ответ. Гипнотизер, пф!
– Меня очень сложно загипнотизировать – семейная особенность. Но вот всех остальных, кто просил, он погружал в транс.
– Хм-м-м-м…
– Ну перестань, не ворчи! Попробовать вполне можно. Надо только выяснить, где у твоего Львовича слабое место.
– Хорошо.
– Например, родственник или что-нибудь такое. Или тайная женщина с ребенком где-нибудь на Урале, которой он каждый месяц деньги переводит за счет получателя.
– Хорошо.
– Митечка. Ну, не обижайся. Меня, правда, сложно загипнотизировать.
– Я понял.
– Митя!
– Что?
– Надоел.
– Хорошо, хорошо.
– Все. Завтра пойдешь и выяснишь про него все.
– Не крути мной, женщина.
– Это вместо спасибо?
– Спасибо.
– Пожалуйста. Я свою чашку сама помою.
Митя отошел от раковины и посмотрел на Алену. «Действительно, – подумал он, – она молодец. Она умная». «Уменя», – прибавил внутренний голос.
5. О котах и людях
Как порою бывает, следом за ненастоящей размолвкой из-за гипнотизера между Митей и Аленой пробежала кошка, и не шарообразный красавец типа Рагнарёка, а всклокоченная черная дикарка с желтыми глазами. Если продолжить исследование популярных метафор, на дотоле безоблачные отношения наших героев легла непрозрачная тень от тучи – серо-буро-малинового грозового монстра с предательской бледной подложкой, как брюхо у змеи. Такие тучи стреляют поначалу не в землю, а в соседей – тонкими одиночными молниями, сопровождая их приглушенными, но многообещающими утробными разрядами. Митя и Алена не поссорились в прямом смысле слова, но копили напряжение.