И во сне я сумела. Ты знаешь, как это бывает во снах. Состояние «вдруг оказался». Тебе снится нечто, может быть дом, внутри которого происходит что-то, и вдруг ты оказываешься совсем в другом месте, но что-то из дома переходит с тобой. Может быть, это старый стол, за которым ты сидел, раскладывая карты. Ты сидишь за ним же, но посреди людной улицы. Ничуть не удивленный совместным перемещением. И может быть, оно не только в пространстве сна, но и во времени, которое тебе снится.
Даэд кивнул, не прерывая записей. Все знают, как это бывает во сне.
— Я оказалась в том самом уголке сада, сотворенном Агейей. С Ариской на руках. Но это не была ночь, в которой я спала одна в богатой спальне роскошного дома. Напротив сидела Агейя, сминала в руке отломленный с ветки бумажный листок. Я прервала фразу, которую говорила тогда. И просто протянула ей Ариску.
Она бережно приняла подарок. Подняла на меня заблестевшие глаза.
— Он будет с тобой. Не сейчас, я привезу его. Когда сумею. А ты пока устрой его так, чтобы джент не нашел.
Странная логика сна. Получить подарок, еще не получив его, позаботиться о нем, пока его еще нет. И ждать. Может быть, наяву не осознавая, чего ждешь.
Во сне Агейя кивнула, улыбаясь и прижимая к себе спящего котенка. А я заснула, успокоенная. Теперь все будет, как надо, поняла я.
Но оказалось, я заснула, не просыпаясь, то есть провалилась на нижний уровень сна. В нем наш сад был настоящим. Мы поднялись из ниши, отводя виноградные плети. По тропинке к нам торопливо шли двое. Натен несла в руках большой клубок, Калем держал тугой свиток и лист плотного картона.
Мы стояли вокруг, дожидаясь, когда он устроит картон на траве, потом помогли ему закрепить бумагу, чтоб не сворачивались края. И выпрямились, потому что дальше началась его работа. Его и Агейи. Она присела на корточки, спустила с рук котенка, и он, задрав полосатый хвост, прошелся, обнюхивая бумагу, на которой Калем чертил линии, слушая шепот Агейи. Почему-то надо было так. Во сне, где логика скрыта от разума, но неумолимо убедительна. Девочка, мальчик, котенок, бумага, мелки и чернила. Бусина из ее ожерелья, лоскуток из косынки Натен, лента из моей косы, и по окончании рисунка — перо Калема тоже нашло свое место в странном чертеже, отмеченном невидимыми кошачьими следами.
— Вот, — сказал Калем, выпрямляясь и отряхивая испачканные мелом ладони, — Натен, давай…
Натен встала на колени, оглядывая линии и предметы. Встряхнула клубок, накидывая на палец первую петлю. И стала плести, шепча и плавно двигая руками. Васса росла, провисала плетеной серединой, я присела рядом, подхватывая край, Калем устроился с другой стороны. Мы работали втроем, совершая вассу для Агейи, первую, исполняющую желание, настоящее желание. В какой-то момент я подняла глаза, кивнула, приглашая девочку взять часть вассы в руки. Но Агейя отступила, тряся головой. Закрыла глаза, прижимая к груди кулаки.
— Вот, — сказала Натен, когда мы встали, растягивая плетеное полотно, — тебе.
— Тебе, — повторил Калем.
— Тебе, — кивнула я, с грустью вспоминая желание Агейи — быть одной, всегда одной. Поэтому она не захотела сплести свое желание с нашими?
Мы расступались, васса натягивалась, нити становились тоньше и легче. И наконец, снимаясь с пальцев, она повисла сама по себе, чуть пошевеливая краями. Медленно поднималась, становясь почти невидимой в свежем осеннем воздухе.
— Желание, Агей, — прошептала я, волнуясь, успеет ли, — желание…
— Да, — сказала Агейя.
Васса поднялась и растаяла в яркой синеве над нашими головами. Какое-то время мы молчали. Потом Калем сказал:
— Не сразу. Нам придется пожить теми жизнями, которые нужны семьям. Но придет время, мы будем… мы построим башню, да, Натен? В ней будут коты, мы и вассы. Для всех, кому плохо. Агей, ты придешь тогда к нам?
Натен кивнула его словам.
— Нет, — хмуро ответила Агейя, — не потому что я не люблю вас. Мне будет нельзя.
— Почему? Тебе плохо тут, с джентом, но там тебе будет хорошо! — я пыталась убедить ее.
Но Агейя качала головой, снова держа на руках своего Ариску. По упрямому выражению на бледном лице я поняла, спорить нет смысла.
Проснулась я поздним утром, ловя обрывки ускользающего сна. Сказала ли Агейя, какое желание должна исполнить ее васса? Память молчала.