— Старые руки…
— Ничего не старые, — сердито сказал мальчик, который стоял поодаль, опустив руки и настороженно глядя светлыми глазами на загорелом лице, — работал просто много. То ты моего бати руки не видел.
— Не видел… — Даэда поразил звук собственного голоса. Глубокий, чуть с хрипотцой. Голос взрослого мужчины.
— Я… — он замолчал, не зная, что спросить, и испытывая страстное желание ощупать этими руками свое лицо. Очень чесались щеки и подбородок.
Мальчик подумал, кивнул, показывая рукой на приоткрытую дверь.
— Ты извини. Тебе побриться нужно. А то, как алкаш какой. Пошли, я подожду.
Он стоял в дверях и что-то рассказывал, пока Даэд, ошеломленный своим лицом в зеркале, не замечая, привычно управлялся с пластмассовым станком и тюбиком крема-пенки. Щеки становились гладкими. Насколько это возможно, если по каждой легла резкая продольная морщина, и еще несколько мелких — от уголков губ.
— Так смотришь, вроде себя не видел, — рассмеялся мальчик, перебивая собственный рассказ, — смешной ты. Мы с тобой столько знакомы, а я все никак не привыкну.
— Сколько? — голос прокатился внутри, вибрируя глубокими нотами. Даэд прислушался, кивнул мысленно. Хороший голос. И парень прав, конечно, он не старик, но кшаат возьми, совсем уже взрослый!
— Что?
— Сколько знакомы?
— Ну ты даешь, Давид! — светлые глаза в глубине зеркала стали почти круглыми, — а, ладно. Опять твои сны, да? Третье лето. Тебе скоро уезжать. Жалко, конечно. На скалы пойдем сегодня? А то вдруг не успеем. А еще завтра обещали грозу, прикинь, лето кончается, а тут грозища. С молниями. Мамка завтра на ужин тебя зовет, так что нужно ракушек надрать. Вдруг завтра гроза.
— Да… — Даэд вытирал полотенцем выбритые скулы, продолжая разглядывать темное лицо со складками на щеках и веерами морщинок в уголках глаз. Сколько же ему тут лет? Неллет посмеется его испугу.
— Илена будет скучать.
— Что? — он резко повернулся, опуская руку с полотенцем.
— Ой, — засмеялся собеседник, — только не говори, что не знал. Ленка, которая чебуреками торгует, она ж по тебе сохнет, второе лето уже. Ну, конечно, не девчонка совсем, но нормальная такая тетка, красивая. За ней полбазара бегают, а она меня ловит, спрашивает, а что, Давидка скоро уезжает?
— Лена. — Даэд вдруг резко вспомнил поднятое в темноте светлое лицо, дыхание на своей шее. Женские руки, распахивающие тонкую клетчатую рубашку, под которой крепкая округлая грудь с шелковой на сосках кожей.
— А-а-а… понятно, — мальчик скорчил рожу, кивая и подмигивая, — вы, значит, уже, а я ж и думаю, чего она про тебя все.
— Перестань. Мужик ты или кто?
Мальчик послушно перестал. Даэд прибавил, выходя и хлопая его по плечу:
— Сегодня. Поныряем, да я к ней схожу. А завтра будем грозу смотреть. И ужин у вас. Мама твоя классно готовит, — он помолчал и добавил, — Андрюха.
— Йессс! — Андрей поднял над головой кулак, — ура, все успеем! Может, и дорассказать успеешь. А если нет, ты мне напиши, хорошо? Из экспедиции. Чтоб я знал, чем там кончилось, с принцессой Неллет.
— Да, — хрипло сказал Даэд, щурясь на яркое солнце, сверкающее по синей воде бухты, окруженной холмами и скалами, — напишу. Про нее.
А пока, идя с мальчиком по горячему песку вдоль сверкающей полосы прибоя, он мысленно писал самой Неллет, видя слова, что укладывались в ровные строки, ограниченные краями очередного свитка. Он тут сам. Вдруг Неллет не сумеет подробно увидеть мир, который готов принять их в себя. Готов настолько, что Даэд полностью ощущает себя в нем своим, пусть странным, но мало ли странных во всех мирах. Мужчина по имени Давид, который приехал отдохнуть после тяжелой работы в экспедиции, где-то там, в диких лесах на берегу северной реки. Отдохнуть, погреться на ласковом южном солнце, вволю понырять в теплую воду за вкусными ракушками. Посидеть у костра на вечернем песке, рассказывая чудесное, чтобы заблестели глаза у мальчишки, сидящего напротив, за языками живого пламени. И слушая его встречные рассказы, кивая, пока совсем рядом мерно шумит вода, а из поселка доносится смягченная расстоянием тихая музыка.
…Он и сидел, иногда меняя позу, чтоб не затекала спина. Отворачивался от огня, опираясь спиной на шершавый валун, запрокидывал лицо к ночному небу, полному звезд. Мысленно переводя мир в написанные строки, искал глазами легкий силуэт Башни, вдруг она проскользит, перекрывая звездный блеск.