Столовая меня поразила уже тем, что никаких ковров не было, изящные гобелены на стенах и прозрачные окна без витражей, все светло и уютно, даже позолота на отделке диванчиков и высоких стульев смотрелась очень красиво. И совершенно удивительный стол, я даже обошла его несколько раз, такая красивая инкрустация разными породами дерева, и не растительный орнамент, а странные геометрические фигуры, переходящие друг в друга. Я попыталась понять, что же они в общем итоге образуют, что-то очень знакомое, но не успела, молча сопровождающий меня, Вито взял под локоток и усадил за стол.
– Сейчас принесут еду.
Сказал непонятное слово и в зал вошла … как там их в гаремах называли, ведь не вспомню. Она была невероятной красоты, невозможной в природе, эта девушка в одежде жительниц восточного гарема. Конечно, я только по фильмам представляю гарем, но эта девушка… восточная королева, шахиня какая-нибудь. Очень высокая, тоненькая в кости, с такой талией и таким удивительным лицом, что я только вздохнула. Лицо с обложки: яркие рыжие волосы значительно ниже пояса, густые и волнистые, большие зеленые глаза и пухлые алые губы, которым никогда не будет нужна никакая помада. И одета в соответствии с традициями востока, широкий полупрозрачный халат, подпоясанный многослойным поясом, и такие же брюки, или шаровары.
Они входили в столовую, а я уже рот открыла от удивления, конкурсы красоты можно отменять во всех странах. Блондинки, брюнетки, с черными волосами цвета ночи, даже одна явно славянского происхождения, и такая же поразительно красивая. Девушки ставили передо мной различные блюда с едой и так же величаво уходили. Кино, просто кино. Когда девушки ушли, я посмотрела на блюда и опять поразилась, это что, золото? Тарелки и стаканы из золота? На мой изумленный взгляд Вито невозмутимо пояснил:
– Золото тот металл, на котором не остаются никакие вирусы.
Я смогла кивнуть, но взять вилку не осмелилась, еще пропадет, а я потом отвечай. Вито подождал несколько секунд и спросил:
– Рина, ты не хочешь есть?
– Я не умею есть из золотых тарелок.
– Как обычно.
– А хозяин дворца позволил использовать его посуду?
– Позволил.
И вдруг такой странный взгляд, никакой суровости, даже голубизна проявилась на мгновение. Почти сразу последовал вопрос, от которого я чуть не упала со стула:
– Ты хочешь, чтобы он тебе ее подарил? Он может это сделать.
– Подарил? Зачем, не нужно мне его золота, я с простых тарелок могу поесть.
Почему-то мой ответ обрадовал Вито, он непонятно усмехнулся, как-то спрятал глаза и настоял:
– Какое-то время тебе придется принимать пищу из такой посуды, пока мы точно не убедимся, что ты не больна.
– Я могу вас заразить?
– Возможно.
– Тогда ладно, можно и из золота попробовать покушать.
Я вздохнула и решительно взяла вилку: золото так золото. Хотела посмотреть, как живет Восток, вот и ешь из золотой тарелки. Еда ничем не отличалась: благородный металл никак не повлиял на качество еды, все было, как всегда, вкусно и необычно. В нашей гостинице тоже кормили хорошо, но это была обычная европейская кухня, ничего особенного. А в этом моем карантинном состоянии кормили настоящей восточной едой и к моей радости не очень остро и жирно, подавали много овощей и фруктов. Особенно мне нравились соки, явно выжатые только что из созревших под жарким южным солнцем фруктов, не идет ни в какое сравнение с теми, которые я пила дома из пакетов. И сейчас я обрадовалась стакану апельсинового сока, с удовольствием его выпила. Вито сразу подскочил и налил мне еще из высокого золотого кувшина с тонким горлышком.
– Спасибо.
Он сидел напротив и внимательно за мной наблюдал, не опуская глаз. В первый момент меня смущал этот взгляд, но я решила, что он ищет во мне признаки болезни и не стала обращать на него внимания. А может, сработала привычка есть в разных забегаловках, когда кругом народ, и все на тебя время от времени посматривают. Выпив очередной стакан сока, я аккуратно сложила вилку с ножом на блюдо и спросила:
– А мне еще долго на карантине быть? У меня отпуск заканчивается, и с билетом как-то надо разобраться.
Вито опять странно посмотрел быстрым взглядом, помолчал минуту и сказал:
– Пока ты не можешь уехать.
– Пока это сколько? Мне же на работу.
– Можешь не волноваться, мы уже сообщили, что ты задерживаешься на неопределенный период.
– Нео… неопределенный? Меня же уволят.