Новости транслировали какие-то гонки в космосе, особо Амир не вслушивался, предпочитая следить за действиями процессора и запоминать не только программно, но и мозгами. Внезапно голос комментатора гонок оборвался, вместо него влез другой ведущий, начавший срочный репортаж.
Жестокое массовое убийство в их городе… расправа над центром ОЗК, людьми и киборгами… Амир застыл, выпустив из рук шпатель, которым размазывал штукатурку. Вот это да! Многие кадры съемки были зацензурены, поскольку такое обилие крови нельзя было показывать. Судя по дергающейся камере, оператор тоже не остался равнодушным к увиденному. А судя по буквально разорванным телам, которые мельком показали, приподняв простыни, сделали это сущие звери. Не люди и не киборги.
Пересмотрев все новости, Амир не выдержал и отправил видео Эмме с подписью «Я не понимаю это зверство».
В душе что-то перевернулось. Как же так? Да, эти люди не были его друзьями, но чтобы погибнуть вот так, будучи растерзанными какими-то больными ублюдками? Тем более там была та женщина, Карен… Она ведь не делала ничего дурного, просто проверяла киборгов. Было видно, что она хочет помочь и сделать мир чуточку лучше. Если бы не страх потерять дом, если бы не боязнь попасть в лабораторию на тесты… киборги признавались бы охотнее. И он, Амир, признался бы в разумности намного быстрее. Увы, теперь признаваться некому.
***
Получив странное видео из домашнего терминала, Эмма не сразу поняла, что хотел сказать ее киборг. Но когда выдалась свободная минутка и она просмотрела его, то несколько минут просто сидела в ступоре, не в силах понять, как можно быть настолько жестокими. Пролистав новости, она натолкнулась на громкое заявление группировки «черно-синих террористов». В нем на видео был крепкий мужчина в маске на лице и в плотном темно-синем комбинезоне. Он говорил ужасные вещи.
Что киборги — машины, потерявшие страх и обретшие разум. Что люди, допустившие такое, сами ничем не лучше. Что их группировка очистит космос от мусора, которым являются разумные киборги и люди, которые их защищают. Что им плевать на власть и закон, они сами себе власть и закон.
Заплаканная Эмма выключила этот расистский ужас и рванула в соседнее крыло к Стэну. Там, среди всего того кошмара, была его жена. Человек, который хотел сделать немного добра в целом море зла. И были ни в чем не виновные киборги, которые не имели оружия, чтобы сразиться с врагами.
— Их вырубили глушилкой, — бормотала Эмма под нос, перескакивая через две ступени по лестнице. — Они ведь не могли просто сдаться!
Полицейский участок бурлил пуще прежнего. То и дело раздавались звонки видеофонов, что-то печатали в принтерах, что-то отсылали в виде сообщений, гудели людские голоса. Возмущались какие-то женщины, какой-то краснолицый полицейский гневно потрясал кулаком, обсуждая что-то с двумя сотрудниками. Посреди всего гама разрывалась лаем привезенная собака.
Эмма протолкалась в общей толчее, понимая, что Стэн ее не ждет уж точно. В данный момент ему глубоко плевать на какую-то там Эмму Оттон, припершуюся… зачем? Выразить соболезнования? Черт побери, она может засунуть себе эти соболезнования сама знает куда. Человеку ведь плохо.
Вздохнув перед кабинетом начальника полицейского управления, Эмма поправила юбку и нервно постучала. Она прекрасно знала, что Стэну ее соболезнования не помогут, но промолчать не могла.
— Войдите, — глухо бухнул неприятный голос из-за двери. Створки разъехались, и Эмма боязливо шагнула вперед, застряв на пороге. — Вы что-то хотели?
Начальник оказался грузным дородным мужчиной с начинающей седеть головой и тяжелым взглядом серых глаз. Эмма поежилась и от испуга даже вздрогнула.
— Да… скажите, где сейчас Стэн? Я посмотрела новости и… — она неподдельно всхлипнула. — Там ведь его жена была, верно?
— Вы вообще кто? — глухой взрык заставил ее дернуться и собраться. Женщина вытерла непрошенную слезу.
— Я сотрудница паспортного отдела, — она показала бейджик, болтающийся на блузке. — Познакомилась со Стэном благодаря моему киборгу…
— Хотите сказать, ваш киборг тоже в числе жертв? Опознать тела очень сложно, лица сильно обезображены…
— Нет… он сейчас дома… нам очень сильно повезло… — Эмма снова всхлипнула и неловко вцепилась в дверной косяк. — Извините, я могу… поговорить со Стэном?
— Думаю, ему сейчас не до вас. Он не занимается этим делом ввиду личной заинтересованности, но его коллеги делают все возможное. Но если уж вам так печет… — полицейский выудил из кармана форменного пиджака видеофон и пролистнул пару раз. — Вот его номер и адрес… сомневаюсь, что он захочет вас слушать, но… попытайтесь.
В его голосе звучала усталость. Такая неподдельная, настоящая усталость вперемешку с грустью и грузом долга. Эмма приняла распечатанную пластиковую визитку, шмыгнула носом и поблагодарила начальника участка, а после выскочила вон.
До конца рабочего дня она почти не вникала в процесс. Клиентов было всего двое, и те постарались закончить все побыстрей. Весь город замер в кошмарном ожидании продолжения кровавой бойни. Это был не первый и далеко не последний центр ОЗК, уничтоженный злостными террористами. И никто не чувствовал себя в безопасности. Любой разумный человек понимал — террористам ничего не стоит взорвать жилой дом, торговый центр, стоянку флайеров, детский сад, школу или университет. Им плевать, что почувствуют все остальные, их оружие — страх. Чем больше их боятся, тем сильнее и опаснее они становятся.
Эмма шла домой, содрогаясь от каждого шороха. Она не стала заходить по привычке в магазин, справедливо полагая, что там тоже может случиться неприятность. Говорят, один снаряд не попадает в ту же воронку дважды, но кто знает, что творится в головах больных людей? Она искренне сомневалась, что те, кто сотворил такой ужас в центре ОЗК, могут быть нормальными людьми. Она еще понимала ограбление или убийство из мести, но чтобы такое… чтобы выпотрошить людей и киборгов, а их кровью написать «Вы следующие»… о, на это нормальные люди неспособны.
Новости все больше и больше пестрели кадрами произошедшего. На стенах домов, в торговых центрах, во флайерах — кругом мелькали душераздирающие кадры. Журналисты постарались на славу, напугав бедных горожан до заикания. Даже на улице было вполовину меньше людей, чем обычно.
Эмма скользнула в подъезд, привычно проигнорировав лифт. И тут же испуганно дернулась в сторону, пропуская какого-то мужчину.
— Простите, — выдохнул он, шарахаясь назад. — До чего людей довели, сплошная истерия пошла.
— Извините, — женщина с трудом узнала соседа, живущего парой этажей ниже, и постаралась проскользнуть мимо него, не желая обсуждать весь ужас сегодняшнего дня. Ее руки дрожали, даже автоматика замка сработала не с первого раза.
И лишь зайдя в квартиру, она позволила себе разреветься. Накопившийся страх вылился слезами отчаяния и какой-то безнадежности. На месте Карен мог быть кто угодно. Она, сосед, ее семья, кто-то из коллег и множество других людей. Террористам было все равно, что взрывать и чьи судьбы калечить.
— Не плачь, не плачь, — Амир склонился над рыдающей хозяйкой.
— Ты… мог быть там, понимаешь? — Эмма шмыгала носом, чувствуя, что сегодня ей уже не хочется ни есть, ни играть, ни думать. Ничего. Только забыться сном и не вспоминать произошедшее.