После смерти Саварсалидзе всех зарубежных лазутчиков передали в ведение войска, где эту тайную работу возглавлял заместник амирспасалара. По рекомендации вазира Чиабера на эту должность был назначен начальник дворцовой охраны Цихишвили. Это было большой ошибкой. Князь Заза оказался беспечным человеком и растерял большую часть лазутчиков. Лишь донесения Кулихана продолжали поступать в обычном порядке, раз в месяц. Сообщения Кулихана были успокоительные, ничего в Тавризе как бы и не происходило. Цихишвили раскручивал узкие ленты пергамента и спокойно подшивал донесения в особую кожаную папку, а затем прятал папку в большой железный сундук. В последний раз князь Заза соблаговолил побеседовать с посланцем месхом:
— Каждый раз одно и то же пишет ваш Кулихан! Ты ему скажи — если нет ничего нового, можете зря не приезжать. Что попусту тратить пергамент, раз у вас в Иране все тихо и спокойно?
— Слушаю, патроно, — ответил Шалва и пустился в обратный путь.
Смбат очень скучал в отсутствие своего друга. В свободное от работы время он сидел у входа во двор дома и наблюдал за уличной жизнью. Однажды вечером, когда обычно утихает городской шум, послышались необычайные звуки. Гремели барабаны, трубили трубы, раздавались клики многочисленной толпы. По улице к дому Кулихана, который отсутствовал, находясь в поездке по своим делам, приближалось торжественное шествие. Впереди шел большой слон с позолоченными бивнями, украшенный разноцветными конскими хвостами. Со спины слона свешивался огромный священный ковер. За слоном двигались вооруженные всадники. Под богатым балдахином несли большое зеленое знамя. Сзади выступали улемы, вертелись в экстазе дервиши, шла большая толпа айаров[125], воинственно завывая:
— О, Мухаммед! О, Али! Джихад!
Смбат уже несколько лет проживал в Тавризе, бегло говорил по-персидски и сразу понял зловещее значение процессии.
— Зеленое знамя пророка… Джихад… Но это значит — война!
Ночью приехал из Тбилиси Шалва. Когда он передал другу разговор в Тбилиси с князем Цихишвили, Смбат, предостерегающе подняв палец, прошептал:
— Кулихан обманывает — сегодня я видел зеленое знамя пророка на улице…
— Война?! — с ужасом произнес Шалва. — Но тогда и мы с тобой, Смбат, тоже изменники родины. Нет нам прощения!
Смбат побледнел. На его горбоносом лице, покрытом юношеским пушком, появилось выражение растерянности:
— Ты прав, мой Шалва! Что делать?
— Бежать скорее из Тавриза. Этой же ночью, пока Кулихан не приехал.
— Как, оставить подлеца без мщения?! — с гневом воскликнул Смбат.
— Сейчас не до мести! Надо скорее предупредить наших…
— Но что им сообщим? Что видели зеленое знамя? Какие мы тогда лазутчики? Разве этому нас учили? — возразил Смбат.
— Хорошо, останемся на один-два дня и постараемся узнать у воинов, когда они отправляются в поход и сколько их собралось, — согласился Шалва.
До рассвета не спали друзья и с утра бросились на базар. Воинов там оказалось очень много. Они покупали разные нужные для похода вещи — кремни, огнива, иголки, нитки, чинили доспехи, оттачивали клинки. Молодые лазутчики быстро установили, что передовые части выступают на следующее утро и что войскам у атабека нет числа. Их столько, что они заполнили весь Атрапатакан…
Когда, обернув войлоком копыта коней и вооружившись кинжалами, Шалва и Смбат стали выводить из конюшни лошадей, им внезапно в глаза ударил свет потайного фонаря:
— Куда вас, Аллахом проклятых, несет ночью шайтан?
Вернувшийся из поездки Кулихан стоял посередине двора.
Шалва шел впереди. Быстро обнажив кинжал, месх, как барс, прыгнул и вонзил кинжал в горло сарафа. Кулихан захрипел и повалился наземь. Подскочивший Смбат сильным ударом кинжала отрубил голову бывшему хозяину, спрятал ее в кожаный мешок:
— Надо привезти с собой голову изменника! Иначе нас повесят как соучастников…
Бесшумно открыв ворота, лазутчики скрылись в темноте ночи.
Глава XXII. НАШЕСТВИЕ
Впереди шли конные сотни воинственных дейлемитов, табаристанцев и курдов со склонов Эльбурса. За ними в походной колонне двигались многочисленная пехота, вассалы и союзники со своими конными отрядами. Прославленный Сатмаз-ад-дин вел отборное войско — гулямскую гвардию[126] и наемный корпус хорасанских панцирников. За ними ехал сам Абу-Бекр в сопровождении младшего брата Узбека и близкого родича — марагинского атабека Арслана Аксанкорида, прибывшего из крепости Равандуз с большим отрядом конных стрелков. Следом двигались походные камнеметы и огромный обоз — десятки тысяч вьючных верблюдов, мулов, арбы с припасами и снаряжением, гарем атабека, лагерная обслуга — пленные и рабы…
125
Айары — потерявшие землю крестьяне в средневековом Иране; из них создавались отряды для войны с «неверными».
126
Гулямы — отборные части из детей пленных и рабов, воспитанных с детства для военного дела в духе мусульманского фанатизма.