— Саргис из Хожорни!
Царь недовольно дернул поводья коня. Подумал: «Кажется, подведет этот «выскочка», как его называет Орбели…»
Сзади раздался топот коней. К царскому холму наметом мчался кипчакский разъезд. Между передними всадниками бежал человек в темном архалуке. Начальник разъезда подъехал к царю, спешился и стал на своем ломанном языке что-то объяснять. Георгий рассеянно взглянул на задержанного кипчаками человека. Вдруг пленник рванулся вперед, выкрикнул:
— Государь, я вернулся из Ани… оруженосец парона Саргиса!
На рассвете 13 июня 1161 года под прикрытием каменного града лорийские сотни пошли быстрым шагом к крепостным стенам, неся осадные лестницы. Впереди сотен шагал парон Саргис, сопровождаемый сотником Вахрамом. За ними неотступно следовал Шоторик. В руках оруженосец сжимал древко свернутого знамени.
Град камней загнал высыпавших на стены сельджуков обратно во внутренние башенные помещения. Осаждающие сумели перетащить осадные лестницы через сухой ров и подвести их к стенам. Но стрельбу из камнеметов пришлось скоро прекратить из опасения поразить своих же воинов, и сельджуки снова появились на стенах. Многих сразили меткие стрелы месхов. Но остальные защитники с остервенением набросились на лорийцев и в двух-трех местах с торжествующим воем опрокинули лестницы с осаждающими в ров. В воздухе замелькали арканы, которыми весьма искусно владели сельджуки…
С яростными криками опознали наемники громадного воителя с пером белой цапли на шлеме, убившего любимого начальника:
— Месть за бахадура Рустема!
— Смерть проклятому гяуру!
Зорко следил царь Георгий за ожесточенным натиском лорийцев, упорно карабкавшихся на стены под градом стрел и камней. Видел он, как бешено засверкали кривые сабли вокруг огромной фигуры Саргиса, первым взошедшего на стены, видел, с какой нечеловеческой силой отражал великан тяжелым палашом удары наседавших врагов, чертя по воздуху косой крест. Все звонче раздавался лязг стали, все явственнее доносились яростные крики сражающихся. Уже не один десяток трупов лежал у подножия стен, раненых относили добровольцы из предместий в свои дома. Георгий оглянулся на амирспасалара Иванэ. Уловил мелькнувшую на полном лице полководца усмешку.
— Бросай в бой кахетинцев, Иванэ, время! Надо выручать сомхитаров! — сердито крикнул царь.
— Слушаю, государь, — непривычно покорным тоном ответил Орбели и отъехал.
Георгий тяжелым взглядом проводил широкую спину в темном панцире: «Доволен сейчас Иванэ, считает, что по его получается!» Отвернувшись, снова обратил взгляд на бой…
Понеся немалые потери, лорийцы оседлали наконец верх крепостных стен и ожесточенно рубились с сельджуками. К защитникам крепости, однако, уже подходило подкрепление. К Главным воротам прискакал с личной охраной эмир Фадлун, что-то крича охрипшим голосом. Парон Саргис и его люди оказались в тяжелом положении.
Вслед за камнеметами и месхийские лучники вынуждены были прекратить стрельбу — на облепленных сражающимися стенах трудно было отличить своих от врагов. Храбрые горцы с восхищением следили за смелым приступом лорийцев. Особенно поражал их своей мастерской рубкой высокий рыцарь с пером белой цапли на шлеме. До царя Георгия донеслись их восклицания:
— Смотрите, парни! Ну и багатар[37]!
— Рубится, как белый Георгий!
— Мхаргрдзели, настоящий мхаргрдзели[38]!
— Где кахетинцы? О чем думает Иванэ? — исступленно закричал царь. Но уже бежали мимо него с короткими копьями в руках кахетинские сотни.
— Вперед, храбрые кахи! — показывал Георгий плетью на стены. — Бейтесь, как этот сомхитар!
— Белый Георгий, белый Георгий! — кричали кахетинцы и лезли на стены…
Нападающие наконец захватили одну из городских башен, и парон Саргис вместе с оруженосцем взошел на ее площадку. Укрывшись за спину парона, Шоторик стал лихорадочно разворачивать боевое знамя и наконец высоко вскинул на вытянутых руках голубой стяг. И тотчас же из города донесся грозный гул человеческих голосов. Повстанцы увидели долгожданный знак…