— Разве так рубят руду, бездельники? — И, выхватив из-за пояса длинную кожаную плеть, начал сплеча хлестать по обнаженной спине одного из рудокопов. Тот обернул искаженное болью потное грязное лицо:
— За что бьешь?
— Так поучай всегда ленивцев, Торос! — одобрительно заметил управитель. Зевнув, он спросил:
— Как за неделю выполнен урок?
Торос перестал бить рудокопа, угодливо осклабился:
— Более ста мешков сверх урока вынесли из рудника за сегодня. И так почти каждый день.
Отец-эконом внимательно наблюдал. В полутьме слышался только стук кайл. «Рудник работает на славу!.. И порядок должный. Так и сообщу преосвященному…» Вслух сказал, обращаясь к управителю:
— В Писании сказано о рабе нерадивом, но надобно и поощрять прилежных! Иначе плохо будут работать, и большой урон понесут владельцы.
Управителя обеспокоили слова тер-Гевонда. «Плохой доклад может сделать епископу, и откажут в деньгах монахи. Тогда нагорит мне от ишхана!»
— Конечно, конечно, тер-Гевонд! Торос, выдай наиболее усердным в воскресенье по чарке водки, велю…
Глава XI. ДИНАСТИЧЕСКИЙ КРИЗИС
Тамар — дочь Георгия III и красавицы аланки Бурдухан — родилась в царской резиденции Гегути[46], около Кутаиси. Царь был в очередном походе и, получив известие о появлении на свет девочки, только махнул рукой. Никто при тбилисском дворе не посчитал радостным появление на свет маленькой царевны — слишком напряженно ждали рождения сына-наследника у царя. Событие это опечалило сторонников и безусловно обрадовало противников грозного Георгия III. Законы престолонаследия и в Европе и в Азии не допускали возможности воцарения женщины, хотя исключения изредка и бывали.
Получив эту весть, вельможи сочли все-таки нужным облачиться в парадные одеяния и отправиться с поздравлениями и небольшими дарами в Гегути, где их с кислым видом принимала царица Русудан — сестра Георгия III. Но рыскавшие по базарам и духанам царские соглядатаи в один голос доносили: «Все говорят, что, если у царя Георгия не родится сын, придется ему на смертном одре передать власть царевичу Демне».
Россыпь Млечного Пути разлилась по ночному небу над Тбилиси. Изредка оставляла след падучая звезда и быстро гасла. В городе не было ни одного огонька. Лишь издалека доносился лай собак, да слышался топот коня запоздалого путника. Где-то внизу неумолчно рокотала Кура, стесненная узким обрывистым ущельем. На противоположном высоком берегу реки мрачной громадой вырисовывалась городская цитадель — неприступная Нарикала.
Душная ночь не принесла прохлады в Исанский дворец[47], и царица Бурдухан напрасно пыталась уловить у окна свежее дуновение с Коджорских высот. Царь Георгий вернулся поздно вечером из очередного похода и, усталый, уснул в тронном зале на хорасанском ковре.
Красавице аланке было скучно в обширном дворце среди чужих людей и жесткого этикета чопорного грузинского двора. В Тбилиси все было иначе, чем в стенах родового замка, там, далеко в горах, близ нависших над лесистым ущельем ледников. Царь Георгий находился постоянно в походах и разъездах по обширному государству. Его женитьба на Бурдухан — дочери аланского властодержателя Худдана — была решена молодым царем скоропалительно, в одно из его посещений данников Дешт-и-Кипчака. Впрочем, она особенно и не удивила тбилисский двор. Грузинские Багратиды всегда опасались засилия алчной родни из местной знати и поэтому часто женились на чужеземных царевнах. Царскую семью беспокоило другое — отсутствие сына-наследника. И все чаще придворные, пугливо озираясь (у дворцовых стен были уши, а царь Георгий шутить не любил!), шептали, что брак монарха остается без божьего благословения. Попросту говоря, у царствующего Багратида не было ребенка мужского пола, а у амирспасалар Орбели подрастал царевич Демна… И не раз на пиру в Дорийском замке, при редких посещениях царя Георгия, юноша со страхом ловил тяжелый взгляд царственного дяди, невольно вспоминая загадочную смерть отца…
— Не спишь, дорогая Бурдухан? — вошла в покой сестра царя Русудан.
Поистине удивительной была жизнь этой необыкновенной женщины, воспетой великим Низами под именем принцессы Шамиры. Супруга двух державных властелинов — великого князя Киевского Изяслава Мстиславича, а затем — последнего «Великого Сельджука» султана Санджара, Русудан не провела и двух лет в браке с престарелыми мужьями. Теперь двухкратная венценосная вдова доживала свой век при дворе своего брата в Тбилиси. Следы редкостной красоты еще сохранились на лице сорокалетней статной женщины. Холодный блеск серых глаз свидетельствовал о незаурядном уме и сильном характере, а врожденная склонность к дворцовым интригам делала царицу опасной для врагов и ненадежной для друзей.