Пройдя Ерзнка, войска Рукн-ад-дина стали подходить к Арзруму. Вдали показались желтоватые стены цитадели на холме, господствующем над большим городом. Здесь правил родной брат падишаха — Мугис-ад-дин Тогрул-шах. Очищая султанат от родни, Рукн-ад-дин и его согнал с удела в Кайсарии. Смилостивившись после унизительных просьб Мугис-ад-дина, султан отдал ему Арзрум[96], владение незадолго до того истребленного сельджуками дома Салдукидов. Мугис-ад-дин встретил державного брата у городских ворот с подобострастием необычайным. Облобызав золотое стремя, он понес на голове попону впереди султанского коня в знак великого почтения и преданности. Усердие это скоро объяснилось плохим состоянием войска эмира, что сразу же обнаружилось на смотру. Бейлербей Изз-ад-дин не постеснялся назвать эмирские войска «жалким сбродом». Лишь богатыми подарками и пышным пиром, на котором перепились все эмиры и бей, удалось арзрумскому правителю отвести от себя гнев падишаха.
После празднеств и игрищ, с обязательным козлодранием, из обширного лагеря на берегу Евфрата, мимо меловых гор, необозримой лавиной двинулось султанское войско. Все дороги к Басену на далеком расстоянии покрылись конными и пешими отрядами под разнообразными знаменами и значками. В Басене им предстояло соединиться с войсками мардинского эмира Насер-ад-дина Ортока и обоих Зенгидов — мосульского эмира Насир-ад-дина Махмуда и джезирского владетеля — пожилого Санджар-шаха.
В авангарде шла многочисленная огузская конница. Ее вели «великие бей» Нур-ад-дин Туграк, Сеид-ад-дин Салор, Шамс-ад-дин Огуз, эмир Картай, сюбаши[97] Юташ и Джелал-Хорасани. За авангардом следовали сипахи, разбитые на полусотни. Посередине главных сил на кауром коне ехал султан в белом тюрбане с пером, усыпанном алмазами. В его свите кроме брата Мугис-ад-дина ехали Махмуд Данишменд из Харберда и эрзнкайский эмир Давуд. Рядом с султаном на рослом коне следовал главнокомандующий войсками «бей беев» Изз-ад-дин Баралтай, высокий могучий воин с энергичным и мрачным лицом, несколько позади — начальник султанской охраны Саад-ад-дин Кобак и рыцарь Урсел, командир отряда франгских наемников — рыцарей-авантюристов, за большую плату покинувших войска Латинской империи. В арьергарде двигалась гулямская гвардия и тянулся необозримый обоз с гаремами. В состав каждой сельджукской части обязательно входила дружина алпов[98], которые в решительную минуту кидались в сечу и своей яростной атакой решали участь боя. На шеях многих алпов висела почетная награда — хвост яка, вделанный в золотое кольцо. Вооружение у воинства было довольно разнообразным. У знатных воителей водились дамасские сабли, хорасанские панцири и пики, мечи из Йемена и Индии.
Воины попроще были вооружены из местных арсеналов. Осадные мастера везли камнеметы, выбрасывающие железные горшки с горящей нефтью, на скрипучих арбах шли окованные железом тяжелые тараны. Громоздкое воинство двигалось неторопливо. Но уже к вечеру передовые легкоконные отряды подошли к Даройнку и ворвались в город.
В Коше за себя Ваган оставил старика отца.
— Неослабно наблюдай за равниной, отец! Султан уже приближается. Каждый день посылай людей в Даройнк, пусть бдительно следят за врагом. Чуть что, шли гонца в Зивинберд! — наставлял Ваган.
Все чаще поднимались к небу дымы пожарищ. По всей равнине рыскали сельджукские разъезды, и все опаснее было пробираться в город. Уже захватили двух горцев и увели в плен враги. Старый Кероп в волнении ходил по двору, обдумывал. Решившись, громко позвал:
— Нерсик!
Долго глядел дед на внука. Юношеское, безбородое лицо, смелые, как у отца, глаза смотрели на деда из-под шапки русых волос.
— Придется сходить тебе в город, — тихо молвил Кероп. — Больше некому. Разузнать надо, где враг, что делает? Понятно, Нерсик?
Нерсик мотнул головой и поглубже нахлобучил мохнатую папаху. От рождения юноша был молчалив.
— К городу подойди под самый вечер. И сразу не заходи, а издалека прислушайся, нет ли шуму какого? — наставлял Кероп. — Пооберегись, Нерсик-джан!