Захария поразила необычайная красота молодого чернеца. Темно-голубые, подобно воде горного озера, глаза на бледном лице с правильными чертами, длинные светлые волосы, высокий стан, уверенная осанка.
— Скинь с себя рясу, отче Маргар, и иди ко мне в конницу! Там скорее место тебе, чем в затхлых монастырских кельях, — шутливо обратился правитель к молодому зодчему.
— О нет, нет, великий государь! Маргар лучше послужит тебе для возведения великолепных зданий, — поспешил заявить Джундик.
Захарий поднялся и в сопровождении Вачутянов и зодчих двинулся к выходу.
Повреждения городского водопровода, обильно снабжавшего жителей студеной ключевой водой с дальних гор, оказались незначительными, и работники под наблюдением мастера уже заканчивали укладку гончарных труб. При появлении правителя все скинули шапки.
— Мало работы было у вас при амире, варпеты? — спросил Захарий.
— Очень мало, государь! — хором ответили каменщики. — Жить нечем было — ни нам, ни семьям…
— Вот я и завалю вас теперь работой! Мой зодчий грозит всю нашу казну истратить на строительные работы… — пошутил Захарий.
Каменщики весело откликнулись:
— Второй Ани тебе построим!
После освобождения армянских областей Захарий перевел свою ставку из Дорийского замка в Ани, по-хозяйски стал устраиваться на новом месте. Это не понравилось Тамар… Необходимо было часто встречаться с амирспасаларом Картли, вдобавок хранителем царской печати. Что ж, посылать гонцов с документами ему на подпись из Тбилиси в Ани? Амирспасалар, однако, привел царице веские доводы. Многолетнее хозяйничанье сельджуков разорило армянские земли. Надо было восстанавливать их благосостояние. Пришлось царице согласиться. Царскую печать принял министр двора Иванэ, а Захарий обещал почаще наезжать в Тбилиси.
Ашхен оставалась в Лори. Ей не хотелось ехать в родной город, где жил отец, с которым она так и не добилась примирения. В покоях после отъезда Захария стало пустынно, и жизнерадостная анийка перестала оглашать своим пением и смехом мрачный замок. Вообще не до веселья было бедной Ашхен! Навеки закрыла глаза княгиня Саакдухт, но неприязнь Мхаргрдзели к безродной девушке из Ани не ослабевала. Теперь у вельможных родичей был новый козырь — сожительство Захария с прекрасной анийкой так и не принесло плода, глава могущественнейшего рода оставался без наследника. Горделивые князья согласились бы признать даже внебрачного ребенка, но и его не было, и это омрачало Ашхен. Сам Захарий стал призадумываться над семейным положением, хотя по-прежнему относился любовно к милой подруге.
Приехав в Лори и отправившись в баню, Захарий вернулся, как всегда, в отличном настроении. В спальном покое у окна сидела в широком домашнем одеянии Ашхен и что-то внимательно рассматривала.
— Чем это ты занимаешься? — весело спросил Захарий, отирая потное лицо полотенцем.
Глаза молодой женщины недобро сверкнули.
— Кто подарил тебе золотой образок?
На розовой ладони Ашхен сверкала золотая иконка, которую Захарий получил в памятную осень в Вардзии.
— И кто изображен на нем? — выспрашивала Ашхен.
Никогда не был особенно находчивым с женщинами Захарий. Он пробормотал, что иконка греческая, давно друзья подарили, не помнит, какая именно святая изображена…
В глазах Ашхен загорелся злой огонек. Нервно теребя золотую цепочку иконки, глядя в упор на Захария, она воскликнула:
— Богом молю, не лги мне, Закарэ! Ведь на иконке — сама царица Тамар… О, недаром шепчут мне добрые люди, что несказанно привязан ты к царице, все свободное время проводишь в Тбилиси, чтоб не разлучаться с нею!
Захарий вспылил. Выхватив резким движением иконку, он прикрикнул на подругу:
— Меньше бы ты слушала старых сплетниц! Не делом занимаешься, Ашхен…
— Не любишь ты меня! — выдохнула побледневшая Ашхен. — Давно замечаю я — не любишь больше…
— Пустое! Лучше бы подумала о том, что до сих пор сына не принесла… Недаром корят меня родичи, — в сердцах ответил Захарий.
Ашхен упала ничком на тахту и залилась горькими слезами от недобрых слов. Разгневанный Захарий, не оглядываясь, вышел, хлопнув дверью; уехал на охоту в горы с неразлучным Ростомом.
Вдова в восемнадцать лет, Вананэ места себе не находила от горя. Неутешная, ездила она из Норберда в Ахпатский монастырь, где рядом с царственными предками покоился юный супруг, и снова возвращалась в замок, где каждый камень напоминал ей о любимом. Напрасно обеспокоенные братья настаивали на ее переезде в Тбилиси — Вананэ еще не выплакала всех слез…