— Во имя Аллаха милосердного! Слава Мухаммеду, превосходнейшему из пророков, избраннику Аллаха, принесшему священное писание! Так сказал пророк: «Кому нужен свет солнца счастья, тому нужно видеть, как идет кровавый дождь из облаков. У кого меч в ножнах, у того нет порядка в делах…»
Присутствующие благоговейно склонили головы:
— Бисмиллах!
Обращаясь к дивану везиров, халиф пояснил свои слова:
— Аллах, преславный и всемогущий, удостоил нас владеть этим миром, обратив на нас полноту благодеяний. Но не можем мы видеть благо в том, чтобы относиться благодушно к мерзостям, творимым гяурами Гурджистана. Пусть же посредником между великим и могущественным султаном Рукн-ад-дином Солейманом, моим «Победоносным помощником», и курджиями будет священный меч веры. Объявляю джихад!
Старцы благоговейно склонили седые головы:
— Да свершится воля Аллаха!
Ханека ордена Руфаи в Конии походила скорее на крепость, нежели на молитвенную обитель. Незадолго до отъезда Рукн-ад-дина в Багдад в ханеку верхом на сером муле прибыл сам шейх-ул-ислам. Здесь группами, в ожидании зикра[79], восседали в темно-бурых халатах и островерхих шапках дервиши этого могущественного духовного ордена, столь удивлявшие своих почитателей искусством глотания шпаг, огня и прочими опасными фокусами. Спешившись, шейх-ул-ислам сделал неуловимый знак двум пожилым дервишам и двинулся дальше в келью настоятеля, куда вслед за ним явились оба дервиша и простерлись ниц, испрашивая благословение.
Сидя на покрытой ковром тахте и поглаживая длинную, окрашенную хной бороду, шейх повел неторопливую беседу с дервишами:
— Преславный везир везиров Низам-ал-Мульк (да озарит свет Аллаха его могилу!) говаривал: «Надо отправлять лазутчиков постоянно во все места под видом купцов, странников, суфиев, продавцов целительных снадобий и нищих. Пусть они сообщают нам обо всем, что услышат в стране неверных, чтобы ничто из дел их никоим образом не оставалось скрытым. А если произойдет какое-либо событие, случится что новое, чтобы мы знали и приняли соответствующие меры». Так учил мудрый везир. Сильный разум и знание противника для государя лучше сильного отряда конницы, так считал великий из великих султан Санджар. И мы будем поступать по их завету… Сабля и ислам — нераздельны! Итак, братья, возьмите в руки свои острые посохи и чаши подаяния и отправляйтесь без замедления к озеру Хилат[80], откуда через перевал вы доберетесь до главного города неверных арменов — Ани. Там еще уцелела мечеть эмира Манучэ, и вам поможет ее божий служитель. Из Ани вы пройдете в Каре и оттуда вернетесь в Арзрум, где вас будут ждать с сообщениями…
— Пусть великий из великих пошлет в Гурджистан с дарами посольство! И пусть о дружбе и любви его к царице курджиев глаголют уста посла, — удобно откинувшись на шелковых подушках, источал советы медовым голосом шейх-ул-ислам.
— Я против! — вскочив с места, отошел к окну Баралтай.
Рукн-ад-дин только вращал зеленоватыми глазами, не вмешиваясь в спор.
— Но пусть достопочтенный Авшар-бек все высматривает по дороге! А к тому времени вернутся и дервиши, посланные в Гурджистан святым шейхом, — вставил свое слово «государев наблюдатель», глава доносчиков при особе падишаха.
Авшар-бек, приосанившись, выступил вперед.
— Никаких даров презренным курджиям! — мрачно изрек Рукн-ад-дин. — Пусть Авшар-бек как следует пригрозит им, предложит безоговорочно сдаться на нашу милость. К чему лить кровь правоверных, если можно сломить врага одним появлением грозного исламского войска?
— Но для чего тогда созданы войны Аллахом? И разве сдадутся без боя курджии?.. — возмутился бейлербей.
Рукн-ад-дин оставил без внимания гневную реплику старого полководца, и обрадованный эмир меджлиса отправился готовить свое посольство.
Глава XVI. ГОРЦЫ
Допоздна горели огни в новом дворце. Захарий сидел у распахнутого окна, вдыхая свежий ночной воздух. Вести с запада приходили суровые, надвигалась военная гроза. И нужно было новое решение, необычное. Отлично сознавал амирспасалар, что Рукн-ад-дин унаследовал от своего отца, победителя Мириокефалона, лучшую в мире армию и что он не чета атабеку Абу-Бекру. В открытом, регулярном сражении победить Рум было невозможно. «Что бы сделал ты, отец, в таком положении?» Все больше приходил Захарий к убеждению, что только внезапность нападения — стратагема великих полководцев Рима и Византии — может дать победу. «Отправляйся-ка, друг, поближе к границам и местность изучи!»