«Дело закончено. Пора ехать обратно».
Я села за руль «Рейнджровера», завела двигатель и развернула машину. Проезжая в другую сторону, напоследок глянула на дом Бликера. Все трое еще стояли на крыльце; поворачивая синхронно головы, они провожали меня взглядами. В последний момент Кэндис отсалютовала мне вслед средним пальцем.
Проехав миль пятнадцать за десять минут, я немного успокоилась, мысли мои начали проясняться. Похоже, расспросы о Томе переплелись в голове Арнольда Бликера с какой-то другой историей, возможно, с заговором. И его также вполне можно понять, учитывая тяжесть затронутой темы, ведь его свояченицу отправили в тюрьму за убийство мужа, а ему пришлось растить ее сына, сглаживая конфликты мальчика с ныне покойной женой… В общем, Бликеру нужно было кого-то обвинить.
Потом меня посетила другая мысль: «Кэндис занимается стиркой».
Я не помнила, что у Бликеров была дочь, но, вероятно, это она. Может, тот мужчина — ее муж, и он просто пытался выступить в роли защитника.
Тем не менее… Как же агрессивно он схватил меня…
Я потерла руку, мельком глянув на нее. Возможно, даже появится синяк. Как, интересно, я объясню его Полу?
Еще немного похандрив, я взяла телефон с пассажирского сиденья и вставила его в базу. В этом «Рейнджровере» можно было общаться по телефону, не держа его в руках, и вскоре из динамиков донеслись гудки. А после пятого гудка:
— Привет, Эмми.
— Привет, Фрэнк, — откликнулась я. — Не думала, что ты возьмешь трубку, поэтому собиралась отправить сообщение.
— Если хочешь, можешь перезвонить, и я не отвечу. — Его скупой бесстрастный юмор напомнил мне об Арнольде Бликере: «Я что-нибудь выиграл?»
Я рассмеялась; смех прозвучал несколько более нервно, чем мне хотелось.
— Нет уж, придется теперь импровизировать на ходу, — возразила я. — Как твои дела?
— Не могу пожаловаться, дел по горло. А у тебя?
— То же самое. Хотя сейчас мы в отпуске. Решили пожить недельку в нашем озерном доме.
— О, хорошо вам… Хотя такое впечатление, что ты за рулем…
— А ты прирожденный следователь. — Попытка пошутить в итоге прозвучала саркастично. — Прости, — быстро добавила я, — как раз сейчас я оттуда смылась. Пришлось вернуться в офис.
— Сочувствую.
— Моя пациентка совершила самоубийство.
— Однако…
— Кошмар. И мне пришлось разговаривать об этом с полицией Уайт-Плейнс.
— Да, понятно. Конечно.
— Но послушай… У тебя-то самого все хорошо? Как поживают жена и дети?
Эта шутка получилась лучше; Фрэнк никогда не был женат.
— Отлично, лучше не бывает, — с ехидной усмешкой заметил он.
— Нет, Фрэнк, бывает. Настанет еще твой день. Встретишь свою половинку.
Он усмехнулся.
— Мне почти шестьдесят.
— С шестидесяти начинается новая жизнь.
— Вот именно, черт подери! — воскликнул он. — Ведь подумать страшно.
Пора заканчивать светскую беседу. Я почувствовала себя более комфортно. Мои руки спокойно лежали на руле; я уже выехала на Лонг-Айлендскую автостраду, блестящее, мокрое после ливня шоссе. Машин по дороге в город попадалось на удивление мало для вечера пятницы. Похоже, все уже разъехались на выходные.
— А вот интересно, не мог бы ты проверить для меня один телефонный номер? Мне поступил странный звонок. Ты… Надеюсь, ты сумеешь это сделать?
— Попробую. Какой номер? — Я продиктовала ему цифры. — Все понял. Дам тебе знать. Больше ничего не нужно?
Я знала Фрэнка Миллса больше тридцати лет, и он знал меня. И понимал, что, конечно, нужно.
Мы познакомились, когда он только поступил на службу в полицию Нью-Йорка, а я училась на последнем курсе. Теперь он занимался частным сыском. Говорил, что занялся им ради денег, но я-то знаю, что пенсии нью-йоркского копа Фрэнку, закоренелому холостяку со скромными запросами, более чем достаточно. Фрэнк занялся детективной работой, потому что она у него в крови. Без случайных заданий от адвокатов по разводам, без слежки за любвеобильными мужьями или за претендующими на страховку хитрецами, которые якобы ковыляют на костылях, а на самом деле гоняют на водных лыжах на Багамах, Фрэнк сошел бы с ума.
— Нужно, — ответила я, — разумеется, нужно.
Он выслушал мою историю — она не отняла много времени, может, всего минутку, — и сказал:
— Да. Круто. Интересная ситуёвина получается. — Только Фрэнк мог назвать это ситуёвиной. Коренной житель Нью-Йорка, старая школа…
— Это сводит меня с ума, — промямлила я.
— Ну… Ты всегда можешь расспросить его самого.