Утром у дверей кабинета, Марину поджидал вчерашний подозрительный тип с нарочито благодушной улыбкой.
— Горячий привет, блюстителям порядка! — приветствовал он ее. — Как спалось? Не вижу на лице улыбки. Я тут подумал… Может быть, Вы со своими подопечными сходите на массовое мероприятие? Вы знаете, что в город приехал цирк-шапито? У меня тут случайно оказалась возможность получить несколько контрамарок… Возьмите, — и он протянул удивленной Марине маленькие гофрировано сложенные листочки. Марина непроизвольно протянула руку и взяла билеты с неуказанными местами. — А почему бы и нет? — в смятении подумала она, разглядывая контрамарки, напечатанные на плохой газетной бумаге. Она оглянулась на окно, ища глазами Тузика, и обнаружила его прятавшимся за машиной и корчившего ей оттуда уморительные рожи.
— Спасибо. Это хорошее дело… Может быть, мне действительно удастся сводить ребят в цирк. Для них это огромный подарок. Спасибо еще раз.
Мужчина одернул лацканы пиджака, смущенно шаркнул ножкой и вышел из здания вокзала.
— Тузик! Иди скорее сюда! — крикнула Марина, выглянув на площадь. — Ты посмотри, что нам твой дядька дал!
Рыжий Тузик осторожно вышел из-за машины и почесал затылок. Потом также настороженно огляделся и подошел к Марине.
— Билеты в цирк! Целых семь штук! Ищи скорее ребят. Пусть хоть немного марафет на себя наведут. Вечером у нас будет мероприятие.
— И вы с нами пойдете? — спросил Тузик, приглаживая взлохмаченные вихры.
— Пойду, — ответила она, радуясь, что хоть чем-то сможет порадовать беспризорников. — Встречаемся здесь в шесть вечера. Договорились? Только я тебя очень прошу… Умойтесь. Да и вообще ваш внешний вид на твоей совести. Договорились?
Тузик скептически осмотрел свою потрепанную одежду и согласно кивнул.
В шесть вечера около вокзала собрались беспризорники. Их было шестеро. Васьки маленького и Стрижа с Бананом среди них не было. Возглавлял компанию Тузик, отмытый добела с прилизанными вихрами и темневшими на носу веснушками. Веник, как старший по возрасту и пользующийся наибольшим авторитетом в команде, стоял поодаль и лениво поплевывал на асфальт. Казалось, ему не было никакого дела до грядущего мероприятия, и большого интереса к предстоящему событию он как бы не испытывал. Но это равнодушие явно было показным и он также как и все ребята, очень хотел попасть на представление. Об этом говорил галстук, выглядывавший из-под воротника несвежей рубашки, черный пуловер с растянутыми рукавами и мокрые до сих пор кроссовки, которые как видно недавно пытались отмыть. Марина оценивающе оглядела свою гвардию и показала мальчишкам большой палец, поднятый вверх в одобрительном жесте.
До начала представления еще было время, и компания неторопливо двинулась по затихающим к вечеру улочкам. В руках у Марины были георгины, которые она купила у старушек торгующих на привокзальной площади. Веник на несколько мгновений исчез, но через несколько минут догнал ребят в конце улицы. Его лицо скрывала огромная охапка красных астр, в которую он тыкался носом, пытаясь разобрать аромат. Марина неодобрительно хмыкнула, но промолчала. Воспитывать Веника сейчас, было бы не педагогично. Она понимала, что своим букетом она спровоцировала его на очередное воровство, но сделано им было это из лучших побуждений.
На подходе к площади они влились в плотную толпу желающих поучаствовать в столь редком для провинции развлечении. Молодые отцы несли на плечах галдящих отпрысков, в экстазе пинающих прохожих пыльными сандалиями. Молодые девушки с горящими в предвкушении диковинного зрелища глазами, несли перед собой гладиолусы. Стрелки цветов гордо топорщились и были похожи на юных курсантов военного училища, выстроившихся на плацу перед приехавшим из Москвы генералом. Из рупора транслятора раздавались звуки бравурного марша, человеческая толпа плавно сужалась и тонкой змейкой втекала в проем цирка-шапито.
Увидев контрамарки, билетер показала им на свободные места в первом ряду, где компания и разместилась, весело жуя поп корн, который им купила Марина и бросаясь друг в друга, кукурузными шариками. Мальчишкам все было в диковинку. И круглая небольшая сцена, и паутина канатов, спускающихся с купола, и слепящий свет прожекторов мечущихся по лицам зрителей. Марина поглядывала на своих подопечных и с грустью думала, что может быть это представление для кого-то окажется первым и последним. — Бедные вы мои воробушки, чем же мне вам еще помочь? Что я еще могу для вас сделать? Если бы у меня было много денег, я бы купила дом и поселила бы вас там. Укутала бы любовью, отдала бы сердце… Только что я могу, при своей нищенской зарплате? Только чипсы вам покупать и оберегать от нелепых поступков. Как же все ужасно! Как больно видеть ваше изуродованное детство и сломанные души! Простите меня ребята! Простите, что не могу вам ничем помочь! — думала Марина и при приглушенном свете прожекторов, дети не заметили, что ее глаза стали влажными.