Ширен проводила ее до палаты и даже заглянула внутрь.
- Добрый день, мистер Стоун! – вежливо поприветствовала она Петира.
Санса не могла сдержать улыбки. Ширен обернулась на нее.
- Надеюсь, мы встретимся… Я имею в виду, по-настоящему. Ну, в реальности.
Санса кивнула, показывая Ширен, что она поняла ее мысль и дальнейших пояснений не требуется.
- Он хороший, твой дядя, да? У него лицо доброе.
Вот это уже было забавно. Первое, что сделал бы добрый дядя Петир, придя в себя – выгнал бы всех из палаты, не особенно стесняясь в выражениях, и потребовал виски со льдом и сигареты.
- Он очень хороший, Ширен, - пытаясь сдержать смех, сказала Санса. – Самый замечательный дядя на свете.
Ши кивнула, гордая, что оказалась права в своих догадках.
- Я пойду. Надо еще прокапаться до приезда папы.
Санса морщилась, когда слышала от нее эти больничные словечки – прокапаться, уколоться, перевязаться, намазаться, принять таблетки… Это не те слова, которые должны употреблять дети.
Когда Ширен вышла, она заняла свое извечное место на стуле. Читать не хотелось, но она достала книгу и положила себе на колени. Санса посмотрела на Петира, изучая его чуть вздернутый нос, подсвеченные солнцем густые ресницы и равномерно вздымающуюся грудь.
- Удивительно, как такой как ты, может нравиться детям. Дети и собаки обычно чувствуют негодяев.
“Негодяй” молчал. Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Сон навалился как-то внезапно, мягкой тяжестью надавив ей на затылок.
Непонятно, сколько времени она спала, но проснулась от какого-то звука – слишком громкого, чтобы продолжать спать, и слишком тихого, чтобы проснуться резко. Она слышала какое-то тихое шелестение, что-то чужое, что не слышала ни разу за все дни, проведенные в этой палате.
Санса поморщилась, вытягивая затекшую шею, приоткрыла веки и увидела сине-зеленые глаза Петира, смотрящие прямо на нее.
Книга упала с ее колен, когда она вскочила, успев подумать, что никогда не видела в его глазах такого выражения. Растерянность и страх.
- Петир?
У него сдвинулись брови, глаза так знакомо сощурились, но то, что было в глазах, напугало ее.
Неузнавание.
Только не это.
Врач предупреждал ее, но она не верила. Ко всему этому дерьму, в котором они очутились, не могло прибавиться еще и это, это было бы слишком неправдоподобно дерьмово.
- Петир? – повторила она, все еще надеясь, застыв у кровати почти в панике.
У него шевельнулись запекшиеся губы, она видела, как мучительно он морщится, пытаясь вспомнить.
«Ну же, Петир. Ты можешь».
Наконец, в его глазах мелькнуло невероятное облегчение, и Санса смогла, наконец, выдохнуть согревшийся воздух из легких.
- Кет? – просипел он, и она поняла, что все окончательно пропало.
***
Санса смотрела на бейджик врача, все время проговаривая про себя его имя, но так и не могла его запомнить. Переводила взгляд на его лицо, молодое и серьезное, деланно серьезное, какое бывает только у начинающих врачей, и тут же забывала его имя. И опять смотрела на бейдж, чтобы забыть прочитанное через несколько секунд. Может, амнезия была заразной?
- Мы проведем дополнительные исследования, - говорил врач, смуглокожий, похожий на индуса, но не индус. Если он и был индусом, у него был исключительно правильный южно-американский акцент. Может быть, он индус во втором или третьем поколении?
Она выругалась про себя. Мозг делал отчаянные попытки отвлечься хоть на что-нибудь от всепоглощающей паники, которая накатывала на нее бешеным прибоем раз за разом.
- Он не получил значительных повреждений, и я уверен, что память со временем восстановится, - успокаивающе говорил врач, даже слишком успокаивающе, то ли от того, что не успел обрасти коростой равнодушия, то ли от того, что положил на нее глаз. За предыдущую неделю он несколько раз предлагал ей попить кофе, но ей было не до флирта с американскими индусами.
- И когда это случится?
Он пожал плечами.
- Кто знает. Недели, может месяцы. Он помнит, кто сейчас президент, курс доллара, последних чемпионов мира по футболу, и что Ди Каприо, наконец, получил Оскара, но его собственная жизнь за последние несколько лет выпала из обоймы. Кстати, вы не знаете, почему он называет себя Петиром Бейлишем?
- Это его брат, - не моргнув глазом, ответила Санса. Петир всегда говорил, что если хочешь соврать в разговоре, времени задуматься над ложью у тебя нет.
«Импровизируй, детка».
- Двоюродный брат. Питер и Петир, представляете? Они выросли вместе и были очень близки. К сожалению, дядя Бейлиш погиб несколько лет назад в аварии. Питер очень переживал смерть брата.
Индус понимающе кивнул головой.
- Я читал о редких случаях замены личности при диссоциированной амнезии, но не думал, что увижу подобное своими глазами. Когда мы проведем обследование, я приглашу хорошего психотерапевта. Мисс Стоун, заверяю вас, все будет хорошо. Ваш дядя вспомнит все рано или поздно.
С этими словами доктор положил руку ей на плечо, участливо улыбаясь. Конечно, ему было невдомек, что времени на психотерапевта у них нет, и она не может ждать несколько месяцев, пока он вспомнит хоть что-то. Хотя бы ее имя, для начала.
- Спасибо, доктор… - она бросила быстрый взгляд на бейдж. – Коварро.
Мексиканец что-ли?
- Вы можете пойти к нему, но помните, что сейчас не следует загружать его информацией о его собственной жизни. Дайте ему освоиться. И, тем более, не рассказывайте пока о каких-то сильных психологических переживаниях, о стрессах, которые он пережил.
- Да, разумеется…
Интересно, можно ли считать убийства психологическими переживаниями? Петиру всегда было наплевать.
- Да, вас просили подойди в регистратуру. Возникли какие-то проблемы со страховкой. Надеюсь, ничего серьезного. И помните, что я всегда готов вам помочь, мисс Стоун.
- Спасибо, - пробормотала Санса. Эта новость была весьма неприятной. Пока по неприятностям лидировала амнезия Петира, но теперь, похоже, прибавятся еще и проблемы с фальшивыми документами.
Лучше бы он вообще в себя не приходил. Она тут же устыдилась этой мысли, но мысль была рациональной, надо отдать ей должное.
Когда Санса вернулась в палату, Петир смотрел в окно. Медленно, морщась от головной боли, повернулся к ней. Он пытался справиться со всем этим, но в глазах все еще было это жуткое выражение – растерянность, страх, а теперь еще и настороженность.
- Привет, - сказала она и села на стул, который, казалось, всегда теперь будет хранить изгибы ее задницы.
- Привет.
- Ты… - она прикусила губу, заставив себя заткнуться. Она хотела спросить, вспомнил ли он что-нибудь, но это было бы несусветной глупостью. Он бы так не смотрел, если бы вспомнил. Санса осознала вдруг, что искренне скучает по его хитрому, насмешливому, всезнающему взгляду, который так ее раздражал.
- Врач сказал, что тебе нужно будет пройти психотерапию. Ты обязательно все вспомнишь.
- Да, он говорил со мной, - спокойно кивнул Петир, но она видела, как дернулся его кадык.
Санса перевела взгляд на чуть повядшие, но не потерявшие свей прелести желтые цветы. Машинально вытянули руку и коснулась хрупкого лепестка. Он оторвался и упал ей под ноги.
- Почему он называет тебя Алейной? Ты сказала, что тебя зовут Санса.
У Петира был изучающий, внимательный взгляд. Он был слишком умен, чтобы сдавать их, находясь даже в таком состоянии. Он не стал расспрашивать доктора, с чего вдруг такая путаница возникла в их именах, и виновна ли в этом только его несчастная разбитая голова.