Увеличил схему еще и убрал из вида совсем все, что располагалось ниже и выше. Сразу проступили ряды кают, расположенные напротив друг друга с двух сторон парка, во втором из которых по левой линии красный огонек обозначал мое присутствие.
И вдруг стало понятно, что здесь жило не так уж много людей!
— Это что, весь такой большой парк был лишь для тех, кто жил здесь?! — поразился я.
— Конечно, — кивнул Сайрус, подтверждая, — этот район специально строили для семей членов Совета и старших командиров. Большинство из этих людей родились непосредственно на Земле, так что при планировании подземного города архитектурной службой было приложено максимум усилий, чтобы создать этот район повышенной комфортности.
«Понятно, действительно „золотой район“», — подумал я, а мой собеседник, меж тем, все продолжал перечислять достоинства сектора:
— Всего два квартала, и оба с собственной парковой зоной, где не только зеленые насаждения имеются, но и спортивные площадки, бассейны, аллеи с фонтанами, беседки для отдыха! Так же, кроме земной флоры, здесь частично воссоздали и земную фауну…
— Фло… фаун… — попытался я произнести непонятные слова, уже даже не столько задавая вопрос, сколько пробуя «на вкус» их иное звучание.
Но Сайрус принял за вопрос и попытался объяснить:
— Флора — это исторически сложившаяся совокупность видов растений, произрастающих на одной территории. Термин «фауна» определяет… — на этом мой собеседник споткнулся, глядя на меня, лупающего в непонятках глазами, и постарался объяснить более доходчиво. — Слово «флора» в данном случае обозначает все растения в парке, а «фауна» — представленный здесь животный мир, — и выжидательно посмотрел на меня.
— Ясно, — кивнул я, — в парке не только растений насадили, но живностью его заселили. И что это были за зверюхи?
Нет, правда, что те монстры, с ходу определившие меня, как еду, представляли из себя раньше, узнать было действительно интересно. Я-то понимал уже, что таких тварей, способных пожрать все, что угодно, включая себе подобных, изначально селить бы в парке никто не стал.
— Этих животных, птиц и, насколько знаю, единственный вид насекомых завезли с Земли, именно для придания парковым зонам привычного вида. Их, конечно, планировали использовать на поверхности планеты, поскольку не только растительный, но и животный мир Надежды достаточно бедны. Естественно, предварительно все живые формы подверглись генной модификации, вызвавшей заданные мутации… — глянув на меня, Сайрус снова остановился на полслове и вернулся к более понятной манере изложения, — животные были искусственно изменены, с целью внести в их природу способности к большей выживаемости.
— Это как? — уточнил я.
— Поскольку на поверхности Надежды воссоздать идентичную земной экосистему не представлялось возможным, то растения и животные, вывозимые с материнского мира, должны были иметь способность существовать в нестандартных для их вида условиях. К примеру, береза — растение очень красивое и своеобразное, но северное, а вот та же банановая пальма по красоте ей не уступит, но в природе растет в совершенно другой климатической зоне.
Под эти слова экран компьютера опять выдвинулся ко мне ближе и на нем появились картинки с подписями. Березой оказалось дерево с белым стволом на фоне белого же пола, а пальмой, разлапистое растение, над которым ярко голубел потолок.
— Типа, одному растению требуется холод, а другому — тепло? — уточнил я, потому как конкретные слова опять понимал не все.
— Да… условно говоря, — кивнул мой собеседник. — И если с растениями имелся опыт их использования в озеленении орбитальных станций, то с животными формами для нужд переселенцев специалисты работали впервые. Вот — белка, — на экране картинки с деревьями пропали, и появился ребенок, присевший на корточки и протягивающий что-то некрупному зверьку.
Это глазастое, с пушистым хвостом животное я немного знал. Оно было одним из тех, что иногда попадалось в детских книжках. Правда, называли мы его «пушистиком», и уж точно не догадались бы, что оно — «белка», поскольку, что в книжках, что, как оказалось, в жизни, шкурка его была веселого рыжего цвета, а никак не белая.
А Сайрус продолжал:
— На Земле, в живой природе, этот зверек обитает примерно там же, где растут березы. А вот таких бабочек можно было встретить только в тропической климатической зоне — где жарко и влажно.
Под эти его слова возникла уже движущаяся картинка, на которой Майя… я ее узнал… стояла на какой-то площадке, окруженной растениями, а к ее вздернутой вверх ладони спускалось то чудовище, что первым хотело сожрать нас с щеренком!
Правда, размером тварь была всего в две-три ладони, не больше, а женщина, что ждала ее приближения, улыбалась радостно и совсем без страха.
— Хотя, тут я ввожу вас в некоторое заблуждение, — уточнил Сайрус, — это видеосъемки хозяина, сделанная здесь, в парке квартала. И данное насекомое уже подвергнуто некоторой адаптации к существованию в несвойственных виду условиях. Но, к сожалению, это единственное, что я могу предоставить вам, чтобы продемонстрировать его во всей красе. Все остальное, что есть в моих накопителях, это статичные снимки из справочников, а в них даже не видно размера этого насекомого относительно человека.
— А какие животные вообще были в парке? — спросил я.
Мне ж надо знать, что еще за твари способны вылезти из зарослей! Вон, белку-то я пока не видел точно!
— Да, могу продемонстрировать, — кивнул Сайрус на экран, где стали проявляться новые картинки, — только их было не много. Все ж подселение животных форм в парк отчасти обуславливалось тем, чтобы проверить на практике, как поведут себя генноизмененные объекты в непривычных условиях обитания. В то же время размеры и количество испытываемых особей было ограничено ввиду малых территорий подземных парков. Из животных, кроме белок, в зеленые насаждения кварталов запустили только ежей и ящериц.
Под эти его слова мне был продемонстрирован еще один симпатичный зверь из детских книжек и неизвестное пятнистое создание, отдаленно напоминавшее щера. Но на картинках обе тварюшки предстали в чьих-то ладонях, так что стало понятно, что сравнение этой хлипкой мелочи с гороподобным созданием, даже при большом воображении, весьма условно.
— Еще птицы — синицы и снегири.
— Птица, это что такое? — спросил я, рассматривая каких-то мелких кругленьких созданий, одно из которых было с желтым животом, а другое с красным.
— Птица, это группа теплокровных, яйцекладущих, позвоночных животных, традиционно рассматриваемых отдельным классом. В данном случае мы говорим об имеющих крылья и летающих животных. Бабочки, которых вы уже видели, они тоже летают, но это насекомые.
Под его слова статичные картинки на экране заменились движущимися, и мне показали, как птицы летают… считай порхают, как порхатки… а потом прыгают по полу, где на плитку им что-то крошила та же Майя.
Тут-то я и признал тех попрыгунчиков, что тоже пытались попробовать нас с мелким на вкус. Эти, похоже, в размере сильно не изменились, но пасть отрастили во все брюхо.
— Да вот, пожалуй, и все живые существа, что были подселены в парки. Во-первых, это отчасти эксперимент, а во-вторых, кроме небольших размеров, выбранные особи должны были отвечать некоторым эстетическим параметрам…
— А коты?! — вспомнил я.
— Вы видели в парке котов? — удивился Сайрус.
— Угу.
— Их, видимо, оставили жильцы при переселении на верхние уровни, или, возможно, животные сами вернулись потом сюда, сбежав от хозяев. В той информации, что я имею на них, говорится, что кошки часто привязаны больше к месту, чем к определенному человеку. Что, кстати, сильно отличало их от собак.
Про последних я вообще ничего не знал и, до моего общения с Сайрусом, никогда не слышал даже. Но, если применить на практике его первое предположение о том, что котов оставили сами хозяева, то велика вероятность, что и с неизвестными мне собаками встреча вполне возможна.