Снова никакого ответа.
– Лоло (сорная трава) выросла в ушах Па-Инго и мешает ему слушать голос разума, – продолжал лури. – Если бы ты отдал землю в аренду, не было бы таких хлопот.
– Подожди, пока соберу рис, – произнес, наконец, Па-Инго.
– Много раз всходило и заходило солнце, пока тебя ждали. Больше нельзя. Подумай. Я сказал.
И лури медленно, важно пошел прочь.
Па-Инго остался недвижимым. Только Нонг вскочил на ноги и начал нервно расхаживать возле хижины.
Ночь близилась к концу. На востоке посерело, и стали отчетливее вырисовываться вершины гор. Вот их позолотили первые солнечные лучи, а в долине было все еще темно. Потревоженный туман задвигался и неохотно, медленно начал подниматься над плантацией.
Дэза спала, спал и заводской поселок. Только кое-где проснулся один-другой человек. Вдруг послышался тревожный звон и крики:– Пожар на плантации!
Будто муравейник, зашевелился поселок. Люди со всех ног бросились – кто на плантацию, кто – в кампонг. Сюда спешили и надсмотрщики со своими плетями, и полицейские, и местные чиновники.
Загремел барабан в деревне, забегали по улице заводские люди…
– Марш тушить пожар! Живо! Все! Перепуганные жители вскакивали, не понимая, что происходит. Налетели стражники, явился лури, – бегал, кричал изо всех сил. Плакали дети и женщины, недовольно роптали мужчины, свистели плети, ругались надсмотрщики, – шум и гам стоял такой, словно на деревню напали бандиты.
Надо ли говорить о том, что у населения не было никакой охоты спасать господское добро? Люди разбегались кто куда, прятались, а от этого насильники бесились еще больше.
– Стой! Куда ты? Я тебе покажу! – кричали они, не жалея плетей.
Все же им удалось поймать человек пятнадцать и выгнать в поле. Огонь шел там стеной, сухой тростник трещал, специфический запах горелого сахарного сока разносился в воздухе. Прибежавшие первыми успели сделать лишь небольшую просеку, чтобы не пустить огонь дальше, но людей не хватало. Пока задерживали огонь в одном месте, он пробивался в другом.
Сам Бильбо прибежал на пожар и тоже носился, как взбесившийся зверь.
– Ах, сволочи! Бунтовать вздумали? Мы из них выбьем этот дух! – кричал он по адресу тех, кто не явился тушить огонь.
Только часа через три, после того как половина плантации была уничтожена, огонь удалось задержать. Но и от риса Па-Инго и некоторых других крестьян ничего не осталось: все было вытоптано.
День спустя в дэзу явились важные гости. Впереди, на белой лошади, ехал старик с седой бородой, в чалме и в белом халате. Коня покрывала шелковая попона с разноцветными разводами. Рядом со стариком ехали Бильбо и несколько чиновников. Вооруженные конники окружили старика, а замыкала кортеж подвода со слугами и хозяйством.
Бильбо и голландские чиновники держались перед стариком покорно и угодливо, как перед царем. Жители, встречавшиеся по дороге, делали «дьёнг-кок», знак высшего уважения: отходили в сторонку и приседали, пока важное лицо проезжало мимо. Этот дьёнг-кок простой народ обязан был делать перед каждым чиновником, и тем более перед всеми без исключения белыми. Впрочем, надо отметить, что теперь дьёнг-кок в городах и даже таких населенных пунктах, как Бандью, не выполнялся. И все же перед такой важной персоной, как регент, приходилось возвращаться к древнему обычаю.
Как мы уже говорили, регентом всегда назначают какого-нибудь князя, потомка прежних властителей страны. Через него голландская власть и проводит все свои мероприятия. Выше регента стоит лишь голландский резидент, местный губернатор, управляющий не народом, а регентом. Как и все чиновники, голландские резиденты сменяются после нескольких лет службы, регенты же остаются на месте всю свою жизнь и даже передают должность по наследству сыну (понятно, с согласия голландских властей).
Регенты пышно живут в своих дворцах, имеют сотни слуг и жен, собственный почетный отряд войск. На все это нужны деньги. Их и дают голландские власти, требуя за это от регентов службы, как говорится, не за страх, а за совесть.
Но сплошь и рядом денег не хватает, и вот тут-то начинается неслыханная эксплуатация народа. Любыми способами выжимают регенты из народа соки в свою пользу, – так, что иной раз и голландскому резиденту приходится сдерживать аппетиты таких «властителей». И если в подобных случаях происходят недоразумения с населением, слышатся жалобы на власть, голландцы резонно заявляют яванцам:
– Чего вы от нас хотите? У вас своя власть и, как видите, временами не слишком мягкая. Нам даже приходится охранять вас от нее. Разве лучше будет, если мы оставим вас одних с вашими собственными князьями?
А вместе с тем голландцы старательно поддерживают авторитет регентов. В инструкции резиденту прямо говорится, что он должен быть вежливым и внимательным к «младшему брату». Вот почему и теперь регент ехал во главе торжественного кортежа. Под высоким дурьяновым деревом поставили красивое кресло, слуги заботливо помогли регенту сойти с коня, а когда он уселся, рядом с креслом выстроились солдаты. Голландцы так и не садились.
Тем временем приказали собрать весь народ. Чувствовалось, что назревает нечто важное. Уж не с недавним ли пожаром связано все это? От такой мысли многих охватывал страх.
Наступила тишина. Только высоко над головой регента шелестели листья. Среди них поблескивали дурьяновые плоды.
Регент встал, величественно оглядел собравшихся и заговорил:
– Дети моего народа! Затосковало сердце мое, когда я услышал, что вы пошли против закона. Стыдно мне, старику, смотреть в глаза нашим благодетелям. Два злодеяния вы совершили: во-первых, подожгли плантацию, а во-вторых, отказались тушить пожар.
– Мы не поджигали! Мы не знаем, кто поджег! – послышались голоса.
– Все равно, – перебил регент, – даже если злодей будет найден, вы все должны отвечать за потери, потому что отказались идти тушить огонь!
– Мы не отказывались! – крикнуло несколько человек.
– Во всяком случае, – продолжал регент, – по закону, который вам всем хорошо известен, ответственность за потери должна нести вся дэза. Это значит, что арендованная земля задерживается на один сезон без оплаты. На этот же сезон отбирается земля у тех, кто еще не сдал ее в аренду. Это – самое мягкое наказание, но не ради него я приехал к вам. Я хочу вас предупредить…