Пили чай при свече.
Кто‑то зевнул, устало:
— Кого он сюда приведет?
— Да монтеров, кого… Чай остыл! Кто не пил ещё?
— Безобразие! в самом деле… Ночь из‑за них опять придется сидеть! Только развернули с ним чертеж…
— Рвет и мечет! Это характер такой!
— Опять срочная работа! — вздохнул кто‑то уставший.
— У Морица всегда срочная работа! Не умеет спокойно работать!
— Рассказывать будем, Евгений Евгеньевич? Скорее! — звала из соседней комнаты Ника. — Я подложила в печь дров, уютно…
— А начальник‑то наш так и не кушал, — по–стариковски сетовал дневальный Матвей, старичок с Урала, — зашёл я к нему — как поставил на стол, так и стоит… Туда шел, встренулся мне. Я им сказывал — ужин, мол. Не слушает! Без пищи живёт человек!
— И говорят, чахоточный! — бросила, как в печь ветку кедра, Ника. — У меня, Матвей, от нее брат умер… тоже вот так… ничего не хотел есть.
Хором:
— Глупость это!
— Привередничать нечего! Не дома! Лагерь! Что мы, хуже его?
— А в наших местах — собачье сало едят! От чахотки.
— Будет он тебе, Матвей, есть собачье!
— А спит он когда? Честное слово, когда ни проснешься — он или курит, или читает.
— Или пишет…
— А что он пишет? Сочинения? Донесения? — кто‑то, в вынужденной праздности, позволяя себе пошутить.
— Что, что! Мало ли что можно писать… — веселится чертежник Виктор. Ника молча поворачивает к нему лицо.
— Заявления пишет.
Виктор мгновенно свертывает веселье. Заявления, вопль о своей судьбе туда, на волю, — может быть, прочтут и прислушаются! Кто же их не писал! Но — сколько людей — перестали.
Евгений Евгеньевич кончал набивать трубку.
— Что в нем удивляет, — сказал кто‑то о Морице, — это его поведение, то есть — ведь он имеет успех у женщин вольнонаёмных, но… безответно. Он давно женат, я видел портрет, жена его, между прочим, исключительно интересная женщина!
Тут Ника возвышает голос. Он играет, как огоньки в печке.
— А почему вы сказали "между прочим, интересная женщина", — иронизирует она, — это как‑то невнятно!
— Нет, я просто так!
— Но вот, действительно, даже себе невозможно представить: Мориц — и роман с женщиной!
Нике отчего‑то хочется — чтобы не поняли её отношение к Морицу. (Она сама не понимает его.) Она слышит чей‑то ещё незнакомый голос, подающий ироническую информацию:
-— Он от одной спеси не свяжется с женщиной! Чтобы про него, как про всякого смертного, не сказали, что он завёл себе бабу…
— Евгений Евгеньевич, — говорит она, — если вы не будете мне сейчас рассказывать — я ухожу — и приду, когда будет свет!
— Иду!
Нике нравилось, что Евгений Евгеньевич не принимал участия в таких разговорах.
В бараке, в котором помещалась проектная группа, было действительно уютно от квадрата раскрытой печки; раскалившиеся сучки кедра кидали на стены и стол темно–янтарные, пляшущие куски света.
— На чем мы остановились?
Он пододвинул к себе стул, сел, попыхивая трубкой. Её огонек был почти малинов. И Ника отметила, с привычным наслаждением наблюдения, разницу этого цвета с цветом печного огня. Она не села на подставленное кресло, а, подложив на пол газету, устроилась сбоку от печки, чтобы видеть огонь, не перегреваясь.
— На кукольных аксессуарах? — Голос рассказчика в начале рассказа — холодноват, далёк. Его мысли были в одной трудности изобретения…
Но ему не пришлось рассказывать — вспыхнул свет.
Часть I
НЕ У СЕБЯ ДОМА.
ДРУЗЬЯ И ВРАГИ
ГЛАВА 1
ЗНАКОМСТВО
Знакомство с Морицем и у Евгения Евгеньевича и у Ники произошло в этапном, из Москвы, поезде; ехали вместе семнадцать дней (четыре из них поезд стоял из‑за метели: один день в Москве, другой в Чите, где была пересадка, и два дня — прибыв на место).
К Морицу в пути она была повернута больше всего его знанием английского и французского — на последнем шла беседа у Морица с Евгением Евгеньевичем, знавшем французский с младенчества. Именно в дни первых бесед стала ясна Евгению Евгеньевичу основная разница их типов и убеждений: в то время, как он был продукт старинного воспитания и мышления, Мориц был предельно современный человек, атеист, пылавший сердцем ко всему новому, — отчего так особо горек был ему отрыв от московской работы, незаслужен, непонятен, немыслим!
Но, прибыв на место, он тотчас же снесся с начальством, предложив свои услуги, и помог основать проектно–сметную группу, в короткое время наладил связь с представителями строительных предприятий. Это ускорило темпы работ. План перевыполняли. Начальство оценило опыт, энергию, европейский уровень образования Морица. Его взяли в Управление, куда, встретясь с Никой, втянул её, сняв с физических работ, проведя через актировку — на медицинской перерегистрации физических сил заключённых.