Она всё думала, как же вернуть ему память, как вернуть Баки, если код теперь пустое место. Что делать дальше? Ну не могла же она находиться с ним 24/7. Такого ритма и напряжения Кэр просто не смогла бы вынести. Если солдат может уснуть только рядом с ней, она же, напротив, только рядом с ним этого сделать не может. Конечно же агент понимала важность своего присутствия рядом. Если Баки не будет чувствовать себя в безопасности, ни о каком восстановлении и речи быть не может. Все усилия будут уходить на наблюдение и защиту.
Вопреки своим ожиданиям, напряжению и потоку разнообразных мыслей, ей всё же удалось задремать ближе к утру. Жаль, что в этой камере не было окон, там вообще ничего толком не было. Санузел без двери, минимальный набор мебели, с которой зимний успел расправится, и стекло. Хорошо хоть за ним были часы. Можно было следить за временем.
Солдат проснулся со странными ощущениями. Он открыл глаза просто потому что выспался, никаких заданий, никакого приказа, никаких опасностей. Просто так. Так ведь просыпаются нормальные люди? Кэрри сказала, что я не принадлежу больше никому. Тогда почему мы заперты в этой комнате? Кэрри… Он повернул голову в её сторону. Девушка была так же близко, как легла среди ночи. Веки слегка подрагивали, дыхание ровное. Наверное ей снилось что-то хорошее. И зимний не двигался, чтобы не тревожить такой безмятежный сон. Только смотрел. Конечно же он каждой клеткой тела чувствовал взгляд своего надзирателя. Наташа даже приподнялась, чтобы видеть каждый вздох, каждое движение. Тем более, что уставшая, спящая Кэр теперь была максимально беззащитной. Но он просто лежал. Лежал и смотрел, иногда забывая моргать. Кэролайн потянулась сквозь сон, прижимаясь теперь всем тельцем. Он был таким горячим, она же замёрзла, даже не смотря на носки и тёплый свитер. Один локон выбился из общей массы и теперь щекотал ей нос. Это было понятно по тому, как девушка морщилась и чуть дёргала губами. Солдат хотел лишь убрать его, но как только потянулся, Наташа громко прокричала имя подруги и занесла руку над тревожной кнопкой. Ясное дело, что Брукс сразу же распахнула огромные глаза. Вот только, в отличие от Наташи, угрозы она не увидела, несмотря на близость бионической руки к лицу. Взгляд не тот. Это не ярость, не жестокость и даже не возбуждение, лишь забота и нежность. Правда они быстро сменились на гнев, когда он посмотрел на Романофф. Солдата очень злило, что она потревожила сон Кэр.
— Спокойно. Вы оба. Пожалуйста. Всё хорошо. Наташа, убери руку от кнопки. Баки, как ты себя чувствуешь?
— Лучше. Мне было хорошо рядом с тобой.
— Я рада, что ты смог довериться мне и не пожалел.
— Что ты собирался сделать? - отчеканила Нат, подходя ближе к стеклу.
— Убрать прядь, - совершенно искренне ответил он, снова переводя взгляд от Кэрри на неё.
— А мне показалось, что хотел задушить. Снова. Разве ты умеешь что-то ещё, кроме убийств и причинения боли? - Романофф откровенно плевалась ядом. Её злило абсолютно всё в этом мужчине. Тем более теперь, когда она знает часть правды. Солдат нахмурился и уже в следующий момент стоял у стекла, лицом к лицу. Никто не ожидал, что он начнёт неистово колотить это самое стекло. Нат сделала пару шагов назад, а Кэролайн забилась в угол. И если первая уже миллион раз успела пожалеть, что разозлила его, пока он в камере не один, то вторая судорожно пыталась придумать способ быстро его успокоить. Брукс еле держалась на ногах, потому что колени предательски дрожали, крепко сжимала кулаки. Боясь навсегда остаться инвалидом или, ещё хуже, умереть на месте, она медленно приближалась. Инстинкт самосохранения у неё явно отсутствовал. Вероятно солдат не услышал приближения из-за лязга металла о закалённое стекло. И от того удивился ещё сильнее, когда тонкие ручки перехватили его за талию и прижали к хрупкому телу позади. Он замер, опуская глаза вниз, где пальцы уже были сцеплены в замок.
— Баки, пожалуйста, не надо. Я боюсь, когда ты такой. Если ты причинишь кому-то вред, я больше не смогу приходить. А за стеклом будут только вооружённые солдаты, - девушка говорила очень тихо, вжимаясь лбом меж лопаток, но он слышал. И такой исход правда пугал. Потому что с ней хорошо и более-менее спокойно.
— Я не хотел тебя душить. И пугать тоже, - его широкие плечи будто сдулись, тёплая ладонь накрыла её холодные. Когда солдат повернулся, то вытер одинокие слезинки с её щёк. Раньше он никогда не чувствовал ничего при взгляде на слезы, но только не теперь. Точнее, только не с ней. В отличие от чужих, собственные эмоции и чувства он распознавать не умел. А потому не знал как на них реагировать.
— Ты ранен? - Брукс покрутила ладонь в руках и подняла на него суровый взгляд. Костяшки на живой руке и правда были сбиты. Кровило не слабо, но он даже не чувствовал, — Видишь к чему приводит агрессия?
— Повреждения незначительные, - буркнул он, хотя и был, в который раз, поражён заботой.
— Нат, подай аптечку. А ты иди хорошо вымой руки в холодной воде. Так кровь быстрее остановится.
Он считал это глупым, ведь переживал действительно серьёзные ранения и без перевязок, но послушно пошёл, просто не хотел расстраивать её снова. Наташа приняла подругу за сумасшедшую, когда поняла, что это никакой не отвлекающий маневр для побега, Кэр правда хотела сделать что-то хорошее, пусть даже никому не нужную перевязку. Чем-то же надо заниматься целыми днями.
— Будет щипать, но ты потерпи. Пожалуйста, - преданно заглядывая в голубые глаза, предупредила Брукс, после того как они оба расположились на одеялах. Когда марлевая салфетка, смоченная в антисептическом растворе, прошлась по ранкам, он даже ничего не почувствовал. Зато когда Кэр аккуратно подула, его брови поползли вверх.
— Зачем? - вырвалось само по себе.
— Так не сильно больно и даже не щиплет. Это единственный хороший жест, который я помню о своей матери. Она всегда дула на ранки, когда обрабатывала, - девушка чуть закусила губу. Правда обнажилась слишком неожиданно, даже для неё самой.
— Я не помню, чтобы кто-то делал так раньше.
— Наверняка твои родители тоже так делали. А ты делал так для Бекки. Просто забыл.
— Бекки?
— Твоя сестра. Не так давно у тебя был 97-й день рождения. Она приезжала вместе с внуками. Было весело.
— У меня есть…настоящая семья? - сейчас в его глазах можно было заметить огонек надежды и необъятную нежность. Кэр как раз закончила бинтовать и завязала маленький узелок.
— Да. И они тебя очень любят, - а вот после этих слов он скуксился. Прежней нежности во взгляде, как ни бывало. Как ему удаётся так быстро переключаться? И он сразу же озвучил вполне логичное для него объяснение этой смене настроения.
— Такого, как я, нельзя любить. Никто не любит.
— Не будь так строг к себе. Тебя любят. Твоя семья, Стив и я. И даже те, кого я называю своей семьёй, просто иногда ты их пугаешь.
Он не ответил, но почувствовал тепло от её слов. А ещё чувство вины и сожаление. Ведь Кэр закатала рукава, пока делала перевязку, и оголила синие пятна на запястьях. Солдат помнил, она сказала, что это его рук дело. Брукс задержала дыхание, когда он взял обе её руки в свои, ожидая чего угодно, но только не этого. Баки поднёс их к губам и легонько подул на синяки, сочувственно заглядывая в девичьи глаза. Кэр невольно улыбнулась и слегка погладила колючую щеку.
— Спасибо, Баки. Теперь совсем не болит.
— Спасибо тебе за то, что ты рядом, - он прочистил горло. Слова благодарности давались ему тяжело, ведь таких нет в активном словарном запасе Зимнего солдата. Он правда не помнил, как оставил эти синяки, не помнил желания задушить, помнил лишь те миссии в Красной комнате. Если Кэрри не сказала ничего о детях, значит задания не были выполнены? Брукс всё-ещё гладила щеку, когда заметила отсутствующий взгляд. Мужчина ушёл глубоко в себя.