Магия, словно откликаясь на мои мысли, прошлась изморозью по телу, прорываясь наружу и перетекая в Лютого.
Горсть мелких костей летит на землю, короткий момент и костяные руки вплетаются в ноги Кукловода, мешая ему двигаться.
В следующий удар я вложил всю свою злость и ненависть к этому ублюдку. Кукловод замер, глядя на меня остекленевшими глазами, а затем распался на две неровные половины. Лютый, не встретив сопротивления, рассёк ублюдка от макушки и до самого конца.
Я скользнул по Кукловоду равнодушным взглядом, его смерть не принесла мне удовлетворения, только сосущую пустоту. Было страшно подходить к изломанному детскому телу, но я не мог её просто здесь оставить. Это было бы неправильно.
Забавно, что меня вообще волновала её смерть. Царь-Бог давно научился терять близких людей, это неизбежное течение жизни пропитанной бесконечной войной. Мои соратники бились рядом со мной, погибали, а я всегда шёл дальше. Но сейчас сердце неприятно сжималось с каждым сделанным шагом. Старею, наверное.
Медленно опускаюсь перед мелкой на колени и замираю — всё ещё жива!
Биение сердца очень слабое, почти неощутимое, но оно есть. Зажимаю рваную рану, мысли лихорадочно проносятся в голове, словно Воробушек, что сейчас мельтешит передо мной и недовольно щёлкает клювом.
Я не успею её донести до деревни. Расстояние не большое, но девочка находится в тяжёлом состоянии. С такой раной она не выдержит и пары метров. А даже если и выдержит — в деревни нет лекаря и портальная арка всё ещё не работает.
Тха ма, нужно, что-то решать на месте. Я же могу исцелять себя, почему бы не попробовать и с ней? Правда, для своего лечения мне требовалась жизненная энергия, в идеале другого человека. Вот только, вокруг меня на многие километры не было ничего живого — только смерть.
Может, всё-таки попробовать добежать до деревни? На границе должны быть люди, они следят за Скверной и охраняют деревню от вторжения осквернённых. После нападения на Академию, я усилил патрули. Деревенские мужики, конечно, сначала бухтели, но недовольство утихло сразу, как только они узнали про зарплату.
Мудрость подходящая для любого из миров — чем больше риск, тем больше должно быть вознаграждение.
— Не успеем, — неприятный внутренний голос царапнул сознание очевидным.
Я глубоко вздохнул, признавая его правоту. Значит, придётся работать с тем что есть. Уверенности, в том что всё получится, не было. Как не было и понимания, что именно я должен делать. Зато, была уверенность в том, что мне очень важно спасти эту маленькую жизнь, которая безоговорочно в меня поверила и пострадала из-за этого.
Правой рукой я продолжил зажимать рану, а левую, найдя самую жирную чёрную жилу, погрузил в Скверну.
Я тянул из Скверны силу, прогонял по крови, смешивая со своей жизненной энергией и медленно, аккуратно вливал её в Дашу. Шаг за шагом, не торопясь и гоня от себя мысли о том, что вместо лечения, я сейчас накачиваю мелкую некроэнергией.
Сложно сказать, сколько прошло времени, но даже Воробушек уже давным давно устал бестолково летать и теперь сидел у меня на плече, чистя воображаемые перья. Мышцы задеревенели, левая рука нестерпимо ныла, горло пекло так, словно это у меня там была рваная рана, но я не обращал внимания и не отрывал взгляд от лица девочки. Наконец, её ресницы дрогнули, я услышал глубокий вдох, а затем и ровное, уверенное сердцебиение. И только после этого, я позволил бросить беглый взгляд на левую руку. Негромко хмыкнул — что же, это малая цена за её жизнь — и, закинув мирно спящую девочку на свободное плечо, отправился домой.
В особняке нас встретил запах страха и каких-то успокаивающих трав. Даже Мухин предпочитал не отсвечивать и удержался от привычных язвительных комментариев.
Баба Маша, увидев нас, не сдержалась и зарыдала, а белый как лист Потап Михалыч, хлопал по её плечу подрагивающей рукой и успокаивающе бормотал:
— Ну-ну, полно тебе, Машка… Живые же… Вернулись…
Оно и не удивительно, вид у нас был, мягко говоря впечатляющий. И кровь, что покрывала нас практически с ног до головы, была не самым страшным зрелищем.
Я молча сгрузил Дашку, которая уже давно проснулась и теперь таращилась на бабушку испуганными глазищами, в руки Михалыча и так же молча отправился в подвал.
Пусть дальше сами решают, что делать — вызывать лекаря или же везти внучку в город в больницу. Хотя, я был уверен, что Дашке, кроме здоровой порции еды и вкусного горячего чая больше ничего не нужно. В отличии от меня, девчонка была в порядке, у неё даже шрамов не осталось.