Так она окончательно убедилась в своём желании идти в полицию, так она стала реже пытать животных и чаще гулять по вечерам по тёмным переулкам. Насилие обретало ещё более возвышенный смысл.
И так она поняла, что слишком слаба, так она стала работать над своим телом, доводя себя до изнеможения утренней пробежкой, отжиманиями, качанием пресса и другими домашними способами увеличения мышечной массы.
Так стала меняться её фигура. Так Имтизаль стала выше, крепче, сильнее, перестала сутулиться и начала завоёвывать уважение тренера в школе. Её даже хотели взять в баскетбольную команду, но социофобия никогда бы не позволила Имтизаль такие вольности.
Два года спустя Имтизаль снова нашла способ проявить себя.
Было десять вечера, и она уже шла домой, когда заметила девушку и мужчину, подозрительно двигающегося в том же направлении. Ими сомневалась недолго и стала третьим движением в том направлении. Дальше всё шло стандартно по схеме. Парень набирал скорость, девушка тоже, но он нагнал и затащил её за угол. Имтизаль, жавшуюся к домам, он не видел, сколько ни оглядывался.
Именно в этот день у неё не оказалось с собой ножа, о чём она ещё долго сокрушалась. Ими прибежала к месту событий, накручивая на руки шнур наушников, выждала момент, вырвалась из-за угла и напала на мужчину сзади. Она накинулась на него, метко зацепив шнуром его горло, и скрестила руки перед собой, натягивая петлю настолько, насколько хватало сил. Не тратя время понапрасну, неудавшаяся жертва изнасилования сбежала и стала звать на помощь. Он хрипел, шатался, пытался дотянуться до Ими или вырваться, но ничего не выходило: она повисла на нём, как пришитая, затягивая петлю и перекручивая концы шнура. Она тянула его вниз и била изо всех сил ногами по коленям, и, под конец, совсем ослабев, он упал; тогда она, одним движением затянув шнур в узел, отпустила удавку и перешла к следующему этапу: стала разбивать его лицо об асфальт. Он выл, хрипел, шлёпал пузырями крови и пытался снять удавку, наконец, ему это удалось, и он скинул с себя агрессивного ребёнка. Она стремительно отползла в сторону, и дальнейший исход драки был бы решён, если бы Ими случайно не нащупала рядом с собой нож, который мужчина выронил в момент её нападения.
Она его не убила, но пырнула ножом в горло, а потом дважды в грудь. Полиция приехала быстро, и мужчину спасли в больнице, в личном же деле Ими появилась ещё одна пометка о помощи работе правоохранительных органов.
Она всё ещё была недостаточно сильна, и надо было переходить на новый уровень. Теперь Ими призналась родителям в своём желании работать в полиции и бороться с преступностью. Сказала, что хочет защищать свою семью, защищать свой город и не хочет ни одной другой профессии. И к этому нужно готовиться заранее, поэтому ей нужно учиться борьбе. Джафар сказал, что для этого можно закончить университет и пойти работать в прокуратуру, он искренне надеялся, что сумеет переубедить дочь и перенаправить её в русло юриспруденции, но в её желании уметь постоять за себя не видел ничего плохого, поэтому вскоре Ими записали на тхэквондо. В школе об этом узнали, и теперь уже Джексон навсегда стал единственным смельчаком.
Годы шли, Ими продолжала присутствовать на сходках готов, хотя так и не проявила никакой активности. Эмили ошиблась: никто Ими не заинтересовал. Она по-прежнему ни с кем не общалась и только ходила с ними, садилась куда-нибудь подальше, слушала и смотрела, как они колют друг другу героин, рисуют друг на друге, пьют, общаются, танцуют, играют на гитаре и поют. Ей нравилась сама атмосфера, и не меньше ей нравилось то, что готы всегда могли помочь и не придавали значения никаким, даже самым экзотическим странностям.
Потом Имем окончил школу, поступил в MIT на факультет архитектуры и покинул родной дом. В доме остались одни дочери. И с этого года появилась традиция ездить всей семьёй на лето во Флориду: обучение сына забирало на себя слишком крупную долю финансов, поэтому полёты в Марокко стали обходиться уже слишком дорого, а у Джафара и во Флориде были родственники. Так удавалось отдыхать раз в год всей семьёй.
Примерно тогда же у Ими появилось новое увлечение: природа. После уроков она стала всё чаще садиться на электричку, ездить за город, бродить по лесу допоздна или же просто сидеть у мелкой речки и дышать воздухом. В лесу она впервые осуществила свою мечту и увидела Омара. Он сидел рядом с ней и молчал, и им обоим было хорошо, они смотрели на блики на воде и дышали запахом травы, стебельки которой мелко-мелко шинковали тонкие пальцы Имтизаль. А потом он начал говорить про Джексона, и Ими заулыбалась. Незаметно, но для неё это было улыбкой. И для Омара тоже. И оба они были счастливы.
Однажды в лесу Ими наткнулась на почти полностью прогнившее строение. Она вошла туда с трепетом и волнением, всё ещё не осознавая всю степень важности своей находки. На следующий день она вернулась к сараю подготовленная и вычистила его до блеска. Потом она протянула нитку у входа и четыре месяца приезжала проверить, не оборвана ли она. Никто так и не пришёл к сараю, и счастливая Имтизаль с ликованием провозгласила себя хозяйкой этого ветхого домика.
Теперь у неё было своё собственное место, а это значило, что здесь можно было складывать все нужные вещи, которые прежде она не покупала за неимением достойного и надёжного места хранения. И в первую очередь, здесь можно было спрятать разные хирургические скальпели и прочие орудия пыток, потому что одного перочинного ножа или пинцета часто оказывалось недостаточно.
Но для этого все эти предметы сначала нужно было ещё купить, и Имтизаль уже окончательно отчаялась в поиске средства заработать деньги. Прибегнуть к насилию для такой мелочной и низкой цели она не позволила бы себе никогда, поэтому она уже вообще не видела для себя никаких шансов. Пришлось снова обратиться к готам, обратиться к Эмили.
И Эмили помогла. Она помогла заработать больше денег, чем Ими планировала. Но это оказалось ещё гадостнее, чем грабёж.
Первый вопрос Эмили уже ясно дал понять, куда она хочет отправить свою подопечную:
– А ты девственница?
– Да.
– Это очень хорошо.
– Чем?
– Так больше заплатят. Я пока не знаю, сколько.
Молчание.
– Секс?
– Ну а почему нет? Более быстрого способа я не знаю. Не смотри так, это не трудно. И всё останется в тайне.
– Не смогу.
– Первый раз всегда страшно, но, если будешь под чем-нибудь, ничего не почувствуешь.
– Нет, дело в другом…
– Ты не любишь людей, я помню.
– Это мерзко.
– Когда-нибудь всё равно придётся. Влюбишься. Или изнасилуют.
– Голые тела… отвратны.
– Неужели? Никогда не находила привлекательным мужское тело? Ну, хотя бы просто обнажённый торс?
– Нет.
– А… женское?
– Нет.
– Ты асексуалка?
– Кто?
– Ты когда-нибудь думала о сексе?
– Хватит. Это грязно. Нет, никогда, и не говори об этом.
– Я знаю девушку, которая уже пять лет торгует телом и которая тоже асексуалка. И она научилась. Она вообще не видит разницы между обнаженной рукой и обнажённым членом.
– Хватит.
– Представь себе: полчаса терпения, ну от силы час, хотя они так долго не умеют, – ухмылка, – и 200$ в руках. Всего-то нужно дать какому-нибудь похотливому кретину сделать тебя женщиной.
– 200?
– А может и больше. Я только знаю, что за девственниц много платят. Ими, милая, я правда не могу ничем другим помочь. Я и сама… это проходила.
Молчание.
– Но он должен быть чистым.
– Секс?
– Клиент.
– Можно попросить о контрацепции, хотя это само собой подразумевается.
– Не это. Чистый.
– В смысле, помыться должен?
– Да.
– Эм… ну ладно. Можно попросить. Я поищу. Но ты согласна?
– Нет.
– Тогда мне больше нечего тебе предложить. Можешь попробовать потыкать в людей ножом, я слышала, ты многого в переулках добилась, да?
Это решение было одним из самых сложных в её жизни. Клиент нашёлся действительно быстро, за две недели. Ими было уже 15 лет. Она отказалась от наркотиков и спиртного, и пережитое за те полчаса оказалось для неё поистине адской пыткой. Но ей хотелось испытать себя, она сосредотачивалась на боли, чтобы абстрагироваться от отвращения, чтобы смягчить приступы тошноты, дрожь и лихорадку всего тела, то сгорающего, то застывающего в ледяном поте. Она бы предпочла, чтобы её душили, как тогда, у больницы, лишь бы больше никогда не видеть обнажённое тело и не чувствовать его гнусные прикосновения, не чувствовать его тепло, его запах, его похоть. Она думала только о том, что ей больно, старалась погрузиться в эту боль, кричала, как её учила Эмили, билась и дёргалась, пытаясь изобразить страсть и наслаждение, но получалось плохо. Потому что ничто не могло изменить глаза, и когда клиент встречался с её взглядом, он приходил в ужас. Неудивительно, ведь Ими представляла себе, как разрезает его грудь по линиям рёбер, как вырезает его суставы, как вырывает снизу, из-под рёбер, куски лёгких, и, должно быть, безудержная, безумная жестокость сковала жутью её и без того пугающие глаза.