в котором мне чудится беспокойство.
– Я порвал с Блэр. Из-за другой. Не думал, что она так остро это воспримет.
– Что за другая?
– Актриса. Работает в ночном клубе на Ла-Сьенега.
– Трент знал о вас?
– Ему до фонаря, – говорит Джулиан. – Почему ты спрашиваешь?
– Потому что, когда я спал с Блэр, ему не было до фонаря, – говорю. – До сих пор остыть не может. Хотя, казалось бы, с каких дел? Сам-то тоже… не без маленьких слабостей.
– Как раз это легко объяснить.
– Да? Ну объясни.
– Блэр тебя любит.
Джулиан на миг замолкает, а потом говорит скороговоркой:
– Слушай, у них семья. Дети. Худо-бедно притерлись. Я не должен был туда лезть, но… не думал, что могу ее ранить. – Он умолкает, словно осекшись. – В конце концов, по-настоящему ее всегда ранил только ты.
И потом добавляет, помолчав:
– Один ты ее ранил.
– Да, – говорю, – в этот раз так ранил, что почти два года со мной не разговаривала.
– А моя история… Ну, как сказать? Банальная, что ли. Можно было без нервов. Запал на молоденькую и…
Тут Джулиан словно вспоминает о чем-то:
– Как, кстати, сегодня кастинг? Нашли парня?
– Откуда ты знаешь, что мы отбирали парней?
Джулиан называет имя одного из актеров, приходивших утром.
– Не думал, что ты тусуешься с двадцатиоднолетними.
– Я здесь живу, -говорит он. – И ему не двадцать один.
* * *
Подбрасываю Джулиана к его «ауди», запаркованной на стоянке рядом с Ферфакс-авеню. Мне снова надо на кастинг; он прощается, предлагая повторную встречу, и я понимаю, что не задал ни одного вопроса про его жизнь, хотя, по большому счету, зачем? Когда он хлопает дверцей, бросаю:
– Слушай, а что с Рипом?
Реакция на имя мгновенна: лицо Джулиана становится подчеркнуто безразличным.
– Я-то откуда знаю? – говорит. – Нашел кого спрашивать.
– Ходячий кошмар, – говорю. – Хорошо хоть слюни изо рта не висят. Кровавые.
– Говорят, он унаследовал кучу денег. От деда. – Джулиан покусывает губу. – Скупает недвижимость. Ночной клуб хочет открыть в Голливуде…
В голосе Джулиана проскальзывает досада. Так-так, это что-то новенькое. Но он переключается на рассказ о секте, члены которой доводят себя голоданием до полного истощения (типа, в этом весь торч, типа, кто дольше выдержит), и якобы Рип Миллар как-то с ней связан.
– Рип еще намекнул, что я встретил его знакомую, – говорю я.
– Имя не называл?
– Я не спросил. Какая мне разница. Джулиан приглаживает волосы, и я замечаю,
что рука его слегка подрагивает.
– Только Блэр не говори, что мы виделись, ладно? – прошу я.
Взгляд Джулиана тускнеет.
– Мы не общаемся. Вздыхаю:
– Слушай, не гони. Она сказала, что знает про «Поло Лаундж».
– Я не разговаривал с Блэр с июня. – Джулиан абсолютно расслаблен. Смотрит прямо в глаза. – Мы уже шесть месяцев инкоммуникадо.
Выражение его лица настолько невинно, что я ему почти верю. Но все-таки не до конца, и, заметив это, он добавляет:
– Я не говорил ей про «Поло Лаундж».
* * *
В перерыве прослушиваю сообщение от Лори на автоответчике мобильника («Если не хочешь разговаривать, хотя бы объясни, поче…»), стираю на полуфразе. Залы комплекса, где проходит кастинг, расположены по периметру бассейна, и в каждом не протолкнуться от парней и девушек, претендующих на три оставшиеся роли. К роли сына Кевина Спейси неожиданно проявил интерес молодой актер, чей последний фильм «произвел настоящий фурор на кинофестивале в Торонто», так что она с аукциона снята. Из десятков отсмотренных вчера кандидатов на роль второго парня только один устроил всех, да и то с оговорками. С девушками все намного хуже: Джону (режиссеру) никто не нравится. Фильм про восьмидесятые, и у него бзик на фигурах.
– Просто не знаю, что делать, – говорит. – Нормальных фигур не осталось.
– В смысле? – спрашивает продюсер.
– Худые слишком. И силиконовые сиськи не помогают.
Джейсон (кастинг-директор) говорит:
– Сиськи помогают. Но в целом ты прав.
– Я вообще не понимаю, о чем вы, – холодно бросает продюсер.
– Они все какие-то заморенные, – говорит режиссер. – Тогда иначе выглядели, Марк.
Разговор сворачивает на актрису, которая отключилась, не дойдя до машины после вчерашнего кастинга (стресс, анорексия), а затем на молодого актера, претендующего на роль сына Джеффа Бриджеса. «Так как насчет Клифтона?» – говорит режиссер. Джейсон пытается заинтересовать его другими возможными кандидатами, но Джона не свернешь.
Клифтон мне прекрасно знаком: когда-то я активно пропихивал его в «Личины», но сначала, узнав, что он спит с актрисой, на которую я давно облизывался, предложил заехать ко мне в комплекс «Дохини-Плаза», к чему этот наглец не проявил ни малейшего интереса – дескать, ради своей девушки, он бы еще подумал, а так – нет. Пришлось популярно объяснить Клифтону, во что ему обойдется моя поддержка. Актер окинул меня отмороженным взглядом в коктейль-баре ресторана на Ла-Сьенега. «Мальчиками не интересуюсь, – сказал он, выпуская когти. – А если б интересовался, вы не в моем вкусе». Лучась добродушной улыбкой, я пояснил, что в таком случае роли ему не видать как своих ушей. Когти были втянуты так стремительно, что даже мне стало за него неловко. «Покатили», – выдохнул он, то ли с искренним, то ли с напускным безразличием. Он строил карьеру. Это была ступень. Эпизод, который предстояло сыграть ночью в спальне на пятнадцатом этаже. Помигивающий «Блэкберри» на ночном столике, искусственный загар и депилированный анус, дилер в Долине, который так и не материализовался, пьяные жалобы на необходимость продать «ягуар» – все настолько банально, что подробности тут же стерлись из памяти. Сегодня на пробах этот же актер отрывисто мне улыбнулся, первый раз читал слабо, второй – чуть лучше. Если мы оказывались на одной вечеринке или в одном ресторане, он тщательно меня избегал, хотя, когда его девушка (актриса, на которую я запал) умерла от передоза лекарств, я ему позвонил и выразил соболезнования. Она успела засветиться в небольшой роли в популярном сериале, поэтому ее смерть не прошла незамеченной.
– Ему уже двадцать четыре, – сопротивляется Джейсон.
– А на вид еще совсем птенчик.
Режиссер упоминает сплетни о якобы нетрадиционной сексуальной ориентации Клифтона: страничка на порносайте (столетней давности) с предложением эскорт-услуг, слух о его любовной связи с известным актером, их рандеву в Санта-Барбаре и опровержение Клифтона из статьи в журнале «Роллинг стоун», посвященной выходу нового фильма известного актера (с портретом последнего на обложке), в котором у Клифтона небольшая роль: «Таких натуралов, как мы, еще поискать».
– Он совсем не похож на гея, – говорит режиссер. – Во всяком случае, внешне.
Затем мы переключаемся на девушек.
– Кто у нас следующий?
– Рейн Тернер, – говорит кто-то.
Почти автоматически перестаю стирать бесчисленные CMC от Лори и тянусь к названному портфолио. В ту минуту, когда пододвигаю папку к себе, в зал входит девушка с веранды дома Трента и Блэр в Бель-Эйр, и мне стоит немалых усилий себя не выдать. Голубые глаза, светло-голубая блузка с треугольным вырезом, темно-синяя мини-юбка – все в тему: атрибутика восьмидесятых, то, что надо для фильма. Торопливо представившись, она начинает читать (плохо, наигранно, монотонно, режиссер то и дело прерывает и показывает, как надо), но происходит нечто помимо чтения. Она задерживает на мне взгляд, и я не отвожу свой, так всегда начинается, а продолжение известно. «За что ты меня ненавидишь?» – доносится до меня чей-то истерзанный голос. «Что я тебе сделала?» – чудится мне чей-то крик.
* * *
Во время пробы открываю лэптоп и нахожу страничку Рейн Тернер на IMDB*. Теперь она пробует читать от лица другой героини, и я с ужасом понимаю, что повторного приглашения ей не светит. Таких, как Рейн, сотни, юных и непорочных, свежесть – их единственный козырь, во что они превращаются дальше, лучше не знать. Все это очевидно, тысячу раз пройдено, но снова словно впервые. Внезапно приходит CMC «Quien es?»**, и я не сразу догадываюсь, что оно от той девушки, к которой клеился в баре для пассажиров первого класса перед вылетом из Нью-Йорка. Подняв глаза, впервые вижу белую искусственную елку, стоящую у бассейна (как я ее раньше не замечал?!), и кусок стены с афишей фильма «Бульвар Сансет»***, вписанный вместе с елкой в проем окна.