Сюркуфу не оставалось ничего иного, как вызвать оскорбителя на поединок. Они порубили бы друг друга на котлеты, если бы не вмешательство Малартика, который вызвал их двоих к себе и разъяснил, что, как бы эта драка не закончилась, выгоду поимеют исключительно англичане. Все закончилось объятиями, поцелуями, взаимными прощениями и грандиозной оргией в стиле Ямайки времен Моргана, одной из множества, которые Сюркуф устраивал для собственных людей.
7
Повторная вербовка проходила уже без каких-либо сложностей. От Малартика Сюркуф получил 60 человек, но ему нужно было еще 100. Всю эту сотню он выбрал из тысяч желающих - самых лучших, опытнейших обитателей Сен-Мало и Нанта, которые не знали ничего, кроме корсарства, зато уж в корсарстве разбирались, как никто иной. Среди них очутился только один... молокосос, молоденький маринист Гарнерай, которого Сюркуф сделал собственным адъютантом. Благодаря этому, он оказал громадную услугу собственным биографам, поскольку Гарнерай впоследствии написал, основываясь на собственных заметках, воспоминания, являющиеся самым лучшим источником знаний о похождениях короля корсаров в Индийском океане. В этих же мемуарах, среди всего прочего, находился подробный портрет 26-летнего тогда Сюркуфа:
"Этому молодому человеку было около 25 лет. Был он довольно высоким, коренастым и крепко сложенным. Без особого труда можно было заметить, что в его динамичном, мускулистом теле дремлет ужасная сила. У него были небольшие, голубые и сверкающие глаза - когда он глядел на кого-нибудь, могло показаться, что он желает провертеть собеседника до самого сердца. Его лицо было бронзовым от солнца, нес несколько коротковатый и сплющенный..."
Сюркуф дарил Гарнерая абсолютным доверием, поэтому в упомянутых мемуарах находятся интереснейшие "стенограммы" тайных бесед, проводимых в капитанской каюте. Приведу одну из них, относящуюся к разведывательной деятельности на индийских побережьях. Сюркуф установил контакт с двумя датчанами, капитаном торгового судна и консулом Дании в одном из маленьких английских колониальных государств субконтинента. Корсар пригласил обоих господ к себе, после чего, без каких-либо предисловий, изложил суть дела:
- Мне нужен изменник и шпион, которым я щедро заплачу. Короче говоря, мсье консул, не хотите ли вы стать таким изменником? Господин капитан, не желаете ли поработать шпиком?
Датчане, багровые от возмущения, сорвались с места, но когда Сюркуф уточнил финансовые условия предложенной операции, оба тут же вернулись в нормальное состояние и дали понять, что да, за такие деньги, возможно, они могут поиграть в "наблюдателей".
Сюркуф консулу: - Ладно, после возвращения из рейса я выплачу вам три тысячи пиастров, если буду доволен вашей...
Консул: - Моей информацией?
Сюркуф: - Нет, вашей шпионской деятельностью! Уж давайте называть вещи своими именами!
В конце апреля 1800 года "Доверие" вышло в свой первый поход под командованием Сюркуфа. Сейшельские острова, Малабарское побережье, Цейлон. С самого начала все шло по плану: каждые несколько дней английский торговый корабль переставал быть английским. Капитан одного из них, взятого ночью, без единого выстрела, громко грозил:
- Вот если бы я очутился у себя на борту, то показал бы вам!
Сюркуф, услыхав такие слова, подошел к нему и сказал:
- Ты свободен. Забирай своих людей и возвращайся на свое судно. Я подожду, когда ты откроешь огонь. Покажи мне!
Англичанин тут же наложил в штаны и через мгновение забыл о собственной похвальбе.
Вот это умение успокаивать хвастунов одним удачным словом, было для Сюркуфа характерным. В историю "удачных словечек" перешел коротенький диалог между ним и взятым в плен британским офицером, который огрызнулся в Сен-Луи:
- Вы, французы, сражаетесь исключительно ради денег. Мы же бьемся за честь народа!
- И правильно, мсье, - ответил Сюркуф, - каждый сражается за то, чего ему не хватает1.
8
7 октября 1800 года впередсмотрящий "Доверия" увидел на горизонте пирамиду парусов - возвращавшийся из Бразилии 38-пушечное судно Восточно-Индийской Компании "Кент". Диспропорция сил сейчас была несколько поменьше, чем во время стычки с "Тритоном", но все равно громадной: против 437 англичан, среди которых отряд регулярной морской пехоты, Сюркуф мог выставить всего лишь 130 человек (30 остальных обслуживало призы), но следовало учесть, что это было 130 профессиональных забияк, каждый из которых пошел бы за своим капитаном даже в преисподнюю.
Капитан "Кента", Ревингтон, был настолько уверен в легкой победе, что усадил на палубе, высоких чиновников, в том числе и дам, давая им возможность посмотреть спектакль под названием "Укрощение морских разбойников". Тем временем разбойники поели (это был корсарский ритуал перед боем) и начали готовить оружие для абордажа. Бретонцы предпочитали традиционные деревянные палки, которые в их руках были страшнее сабель.
После нескольких маневров и двойного залпа англичанина, который пронесся над "Доверием", пробивая несколько парусов, Давид сцепился с Голиафом, и люди Сюркуфа начали забираться на выросшую у них над головами стену. Первым на палубу "Кента" ворвался негр Бамбу, слуга Сюркуфа, а за ним, с частью экипажа, заместитель капитана, Дрю. Началось сражение не на жизнь, а на смерть. Британские морские пехотинцы не могли стрелять в толпу, клубящуюся между бортами, и вскоре были атакованы второй группой корсаров с Сюркуфом во главе. Ревингтон спокойно командовал своими людьми до того момента, когда рулевой французов, Аврио, убил его гранатой, прицельно брошенной с мачты "Доверия" в самую гущу британских мундиров.
- Сдавайтесь! - зарычал Сюркуф.
- Иди к черту, лягушатник! - ответили ему британцы.
Через полчаса убийственного сражения в английские ряды вкралась паника. Бой превращался в резню.
Нам не известно, как часто возвращалось к Сюркуфу воспоминание о взгляде юного англичанина, застреленного из "Посылающей Молнии", поскольку даже всеприсутствующий Гарнерай не находился в душе корсара. Второй из исторически зафиксированных случаев произошел как раз на борту "Кета". Сюркуф неожиданно увидел перед собой молоденького мичмана и те же самые глаза.
- Бросай оружие! - крикнул он.
Парень, ничего не понимая, замахнулся саблей. Робер выбил ее со словами:
- Глупец, я хочу спасти тебя!
Он не успел, все произошло слишком быстро. Верный Бамбу, видя грозящую своему хозяину опасность, рубанул англичанина по голове, раскалывая ее как орех. Сюркуф в самый последний момент попытался заслонить несчастного, и чуть не погиб при этом сам. Кончик сабли негра срезал металлическую пуговицу на воротнике. И тогда корсар понял, что от судьбы не уйти. И он остановил побоище.
Пленников, среди которых была немецкая княжна и ее муж, командующий пехотой на "Кете", генерал Сен-Джон, забрало трехмачтовое мавританское судно, свидетель боя, и англичане поклялись освободить взамен соответствующее количество пленников-французов.
Это была крупнейшая и самая знаменитая из всех побед Сюркуфа. Во вновь потрясенной Англии его называли "Лордом океана", во Франции - "Ужасом англичан", моряки же говорили: "Демон абордажа". В Калькутте, где Сюркуфа называли "бенгальским людоедом", цена за голову корсара выросла до грандиозной суммы в 250 тысяч франков.
На острове же Иль-де-Франс к Сюркуфу отнеслись точно так же, как и всегда. Толпа сходила с ума от радости ("Никогда не забуду энтузиазма жителей Порт-Луи. Наш приход был одним сплошным праздником", - вспоминал потом Гарнерай), ну а представители Адмиралтейства... потребовали выдачи им добычи, конкретно же, бочонков с захваченным на "Кенте" золотом. Когда во всеоружии они вступили на борт "Доверия", еле сдерживающий себя от ярости Сюркуф приказал выбросить все золото в воду и процедил сквозь зубы:
- Поищите его там!
29 января 1801 года "король корсаров" направился во Францию, сердце его было переполнено горечью и досадой. По пути его атаковала британская эскадра из 37 судов. Началась безумная погоня, продолжавшаяся несколько часов. Сюркуф, чтобы облегчить "Доверие", выбросил за борт все, что только мог, в том числе и пушки (кроме единственной). Спасение ему принесла ночь. 13 апреля он вошел в порт Ля Рошель.