Дело окончательно открылось, когда Наполеон выслал в Константинополь своего доверенного ученика, молодого корсиканца, драгунского полковника Хораса Себастьяни. Себастьяни вез письмо от Консула падишаху, в котором, среди всего прочего, было такое предложение: "Я был бы весьма рад отстроить ту старую дружбу, которая выстояла уже много столетий, и всегда была полезна для наших двух держав (...)". Селим III ответил чрезвычайно сердечно, тем самым положив конец англо-российским интригам, и 25 июня 1802 года в Париже между Францией и Турцией был заключен мирный договор.
Наиболее болезненно почувствовали его англичане, ведь ни для кого рост могущества Наполеона не был столь опасен, как для них, и только они начали догадываться, кого же следует благодарить за этот удар. Британская разведка упоминала о таинственной женщине в султанском гареме, чему вначале Лондон не верил, ибо вся история настолько отдавала "романом", что поверить в нее было просто невозможно.
3
В течение нескольких последующих лет альянс все же не приносил тех плодов, которых можно было от него ожидать. Замешанная в сложнейшие политические игры Турция, опасаясь за Молдавию и Валахию, но еще больше боясь мятежной Сербии, лавировала, имея за спиной российскую мощь (в то время, как Наполеон со всеми своими замечательными словами находился ой как далеко) и несколько раз (в том числе, и по вопросу князя д'Энгьена) поддержала Россию против Франции. Не без значения был здесь и тот факт, что более половины министров, заседавших в турецком Диване, были подкуплены Россией и Англией. Потому-то таким изумлением для России (а более всего, для министра Чарторыйского) стал новый профранцузский поворот в турецкой политике, увенчанный гарантиями нерушимости Турции в франко-прусском трактате от 15 декабря 1805 года.
В 1806 году, когда после Руффена послом Франции в Константинополе был именован Себастьяни (к тому времени уже дивизионный генерал), турецко-французские дипломатические отношения сцементировались в горячую дружбу, а личное отношение Селима III к Наполеону начали принимать черты мистического поклонения. Это уже не было увлечением, но братской любовью одного монарха к другому, в политике вещью крайне редкой. Хотя англичанам и русским в это время удалось поднять на мятеж против монарха янычар и иерархию мусульманской церкви, организовать несколько заговоров и бесчисленное количество антифранцузских интриг - султан, во всех остальных вещах колеблющийся, в верности к Наполеону оставался стойким. Еще не так давно сомневавшийся в праве корсиканца на императорский трон, теперь он писал ему многословные письма, титулуя "Великим Императором и Падишахом французов" и словно ребенок радовался, получая из рук Себастьяни ответы, в которых Бонапарте обещал ему далеко идущую помощь с целью возврата фактической власти над Молдавией и Валахией1.
У британской разведки к тому времени имелись крепкие доказательства, свидетельствующие, что профранцузской политикой Селима III управляет ближе неизвестная одалиска европейского происхождения. Но опять же, когда агенты донесли, что она, скорее всего, состоит в родстве с императрицей Жозефиной, лондонское правительство посчитало это фантастической сказкой, придуманной, вероятнее всего, французским "Секретным Кабинетом" или же самим Фуше.
Когда английские и российские просьбы и угрозы не принесли никакого результата, царская армия вторглась на придунайские территории Турции, нанеся туркам несколько военных поражений и захватив Бухарест. В этот же самое время Франция воевала с Пруссией. Желая приободрить союзника, Наполеон после битвы под Йеной написал ему из Познани (1.12.1806 г.): "Пруссия, вступившая в союз с Россией, перестала существовать. Мои армии стоят на Висле; я занял Варшаву. Поляки поднялись на бой за собственную независимость. Вот момент (...) Дальнейшая Твоя слабость по отношению к России будет слабостью и приведет к утрате Оттоманской Империи". Осмелившийся Селим собрал своих везирей (16.12.1806 г.) и в присутствии Себастьяни объяснил им ситуацию. Через восемь дней Порта объявила России войну - тотальную войну ради защиты ислама. Хотя Наполеон не мог прислать обещанных 25 тысяч солдат, в Константинополь начала поступать французская амуниция, оборудование и приличное число инженеров, занимавшихся артиллерией и фортификациями, с последующим асом номер один наполеоновской разведки на Востоке, знаменитым Бутеном во главе2.
4
Русские не могли принять вызов, поскольку - битые Наполеоном в Польше - должны были перевести значительные силы с южного фронта на северный. За них перчатку подняли англичане.
Выполняя указания Лондона, британский посол, Арбутнот, потребовал от Селима III (25.01.1807 г.): возобновления англо-турецкого союза от 1798 года, передачи флоту адмирала Дакворта (он оперировал в Эгейском море) дарданелльских фортов и 15 военных судов, окончательного отречения от Молдавии в пользу России, а также высылки из Турции Себастьяни со всем его персоналом. Подбодренный Себастьяни султан ответил на наглый ультиматум как однозначно, так и весьма зрелищно - он немедленно выбросил из Турции Арбутнота со всем его персоналом.
19 февраля 1807 года британский флот форсировал Дарданеллы и устроил резню для турецкой эскадры, стоявшей на якоре у мыса Нагара (6 кораблей было сожжено полностью) и беззащитной, поскольку экипажи находились на берегу по причине религиозного праздника. Это разъярило султана (командующий обороны Дарданелл был обезглавлен), но в то же самое время полностью сломило. Наушники и английские агенты умело подпитывали пораженческие настроения, так что Селим III уже был готов принять все условия ультиматума Арбутнота. Себастьяни попросили, чтобы он покинул город, когда же тот отказал, великий везир передал, что не ручается за жизнь французов. Но вдруг, совершенно неожиданно для всех, после нескольких визитов в гарем, султан еще раз поменял мнение и перестал настаивать на отъезде Себастьяни.
Весы колебались в нервной атмосфере до того момента, когда Себастьяни - пользуясь дружелюбной атмосферой - бросил на них решающий груз: высланное из Варшавы с датой 20 января 1807 года письмо Наполеона, информирующее султана о том, что российская армия все время отступает. "Вот Вам самый подходящий момент - писал император - чтобы Ваше Высочество консолидировало собственных подданных и сделало решительные шаги с целью возвратить могущество своей стране. Нельзя давать врагу ни мгновения передышки...". Одновременно, импульсы, посланные из закоулков сераля, пробудил фанатизм толп и направили его против англичан - жители Константинополя направились в сторону валов, чтобы под руководством Бутена и его инженеров укрепить столицу. Работа эта заняла семь дней.
В течение всей это недели Дакворт мог устроить бомбардировку Константинополя и переиграть французов, но он потерял это время на дипломатические игры, в которых позволил себя позорно обмануть. Когда же он направил очередной ультиматум, обостренный требованием отречения Турции еще и от Валахии, турки сделали вид, будто они поддаются, и направили нескольких беев на борт "Ройял Джордж" с целью начала переговоров. Им удалось потянуть время еще на несколько бесценных дней, когда же англичане потребовали окончательно подписать договор на суше, в ответ услышали, что имеются сложности с обнаружением подходящего места, поскольку, в связи с настроениями местного населения, в окрестностях города сложно найти клочок безопасного пространства. С помощью этого трюка удалось потянуть еще пару дней, после чего - когда с обоих берегов на нежелательных гостей поглядывали пасти 600 пушек - турки переговоры попросту сорвали. Дакворт понял, что ему грозит и, потеряв еще четыре дня в Мраморном море, начал отступление. Только было уже поздно.
3 марта отступавших англичан накрыло лавиной огня. Два фрегата пошли на дно, три линейных корабля были очень серьезно повреждены, несколько сотен моряков погибло или же были тяжело ранено. Лишь только паршивое умение турецких артиллеристов и то, что они применяли каменные ядра, следует благодарить, что адмирал Дакворт ушел целым вместе с остатками флота после предприятия, финал которого был наибольшим военным триумфом Селима III. Обрадованный Наполеон наградил Себастьяни орденом Великого Орла Почетного Легиона, уговорив султана принять Почетный Шарф ордена.