Из Лиона Юлия выехала в Италию (1813 г.), где развлекалась до упаду в Риме и Неаполе с гениальным скульптором Кановой, королевой Каролиной Мюрат и Гортензией Богарне. С этой последней она совершила массу романтичных ночных безумств в развалинах Колизея, в святилище Весты, термах Тита - в те времена подобные ночные встречи в развалинах были чрезвычайно модными.
А в следующем году начался ее очередной грандиозный флирт, теперь уже с известным писателем, автором "Адольфа", Бенжаменом Константом.
10
Одной из характерных черт дружбы между госпожой де Сталь и госпожой Рекамье был факт, что любовники первой пытались сделаться любовниками второй. Примеры: Матфей де Монморанси и Констант.
Поначалу они с Константом друг другу не понравились. Сам он в 1804 году считал ее "гнусной и скучной бабенкой, которую, правда, природа одарила особым очарованием", она же, в свою очередь, позволяла, чтобы в Коппет князь Август относился к Константу как к надоедливой мухе. В 1807 году Констант написал Просперу де Баранту: "У нее нет морщин, равно как и ума". Но вскоре почувствовал, что с ним происходит нечто странное: не переставая, он думал об этой женщине. Зная, сколько глупцов дало себя поймать на ее штучки, он сражался с сердцем, взяв себе на помощь мозг. Целых шесть лет. А через шесть лет до него дошло, что проиграл, и что уже ничего так не желает, как ее взаимности.
С одной стороны, Констант питал надежду, что будет первым, который выиграет, который переломит ее игру, и упивался еще не достигнутым счастьем, когда писал: "Любить - это означает страдать, но любить - это означает и жить. Давно я уже так не жил". С другой стороны, его интеллект обнажал ему глупость подобного рода иллюзий. "Я словно женщина, полагающаяся только лишь на выигрыш в лотерею", - писал он в следующий раз, с мрачной иронией. По мнению Фабра-Люса, этот поединок сердца и разума для Константа был "величайшим сексуальным удовольствием, формой весьма облагороженного онанизма".
Когда первое возбуждение прошло, опытный плейбой Констант начал завоевывать госпожу Рекамье хладнокровно, по тщательно разработанному плану. Он начал изображать из себя преданного друга и, видя определенный шанс для себя в тщеславии Юлии, применил старинный метод Корнеля и Ронсара: "Если ты меня полюбишь, сделаю тебя бессмертной". Он взялся за попытку написания биографии госпожи Рекамье, давая образ не такой, какой сам для себя выработал ("холодная кокетка"), но именно такой, какой желала видеть она сама. Здесь он проиграл снова и вновь безумствовал от любви, ревности и бешенства, ругал ее за жестокость и сам признавался, что сходит с ума ("но если бы не сходил с ума, это как раз и было бы верным признаком того, что я истинный сумасшедший"), вызывал всех ее спутников на дуэль и угрожал покончить с собой. Связанный с Наполеоном в период Ста Дней, ему пришлось эмигрировать после Ватерлоо в Лондон, откуда он забрасывал Юлию пламенными письмами, которые та не желала даже распечатывать. Прошло много времени, пока эта болезнь прошла. Ход ее был одновременно драматичным и гротесковым, но издеваться над Константом будут лишь те, которые никогда подобной любви не переживали. Вот они и есть бедняки.
11
1815 год стал для госпожи Рекамье годом ее великого успеха. Наполеон пал, имущество ей возвращено (частично), Париж вновь был перед нею открыт. Салон Юлии заполнился, все подносили ей выражения своего восхищения, круг титулованных владык сделался еще большим, чем во времена Консульства: маршал Мак Дональд, король Швеции Бернадотт, Камиль Жордан, Давид, Сисмонди, Поццо ди Борджо, Гумбольдт, Меттерних и, наконец, сам победитель битвы под Ватерлоо, Веллингтон.
Относительно него Юлия сохранила личное и национальное достоинство, в отличие от целого табуна остальных парижанок, дам из большого света, которые выбежали ему навстречу и осыпали его букетами в Сен-Клу. Изумленный и посчитавший это безвкусным, Веллингтон отнесся к ним сурово, цедя сквозь зубы, что, если бы французская армия триумфально вступала в Лондон, все англичанки обязательно надели бы траур. Сам он мечтал лишь о ней одной, и когда уже очутился в Париже, встал перед ней на колени, поцеловал ей руку и воскликнул:
- Я разбил его!
Но теперь уже она сама отнеслась к нему сурово, промолчав и дав понять, что он совершил грубую бестактность. И Веллингтон, ушел, повесив голову, словно побитый пес.
Странное дело. Госпожа Рекамье ненавидела Наполеона, здесь нет ни малейших сомнений. Она приказала Константу написать на него пасквиль, и Констант послушался. И все же... Где-то глубоко в ее сердце или мозге тлел загадочный, эфирный уголек уважения к корсиканцу; едва заметный, и все же... Когда во время пребывания в Италии она повстречалась с королем Неаполя, Иоахимом Мюратом, который как раз комбинировал, как бы выскочить из разбитой наполеоновской кареты и пересесть на повозку к врагам императора, она гневно воскликнула:
- Ведь вы же француз!
Мюрат побледнел, как будто его ударили шпицрутеном.
- Госпожа, потрудитесь понять, что я представляю интересы народа и страны, в которой правлю...
- Вы - француз, и всегда обязаны быть верным Франции!
Что означало - Наполеону, ибо, чем же иным была тогда Франция? К Веллингтону, который разбил ее величайшего врага, она отнеслась так, будто англичанин ужасно ее оскорбил. Чистая биология - капля любви в океане ненависти; капля величиной с море.
Веллингтон не сразу перестал просить ее милостей. Он не знал, что весь Париж немилосердно издевается над ним. Его некультурные попытки возбудили смех, а потом и отвращение. Впоследствии Людовик Ломени напишет: "Это животное после Ватерлоо мечтало о другой победе, на самом же деле было всего лишь уродливой и гротескной канальей".
В 1817 году умирает госпожа де Сталь. Для Юлии это странный момент. В ее жизни закончилось нечто большое, и в то же самое время родилось что-то еще большее. У смертного ложа госпожи де Сталь Юлия познакомилась с виконтом Франсуа Рене Шатобрианом. С ним она провела последние 32 года собственной жизни.
12
Первые годы знакомства с наиболее выдающимся французским писателем той эпохи - это период уже окончательного упадка едва воскрешенной фортуны банкира Рекамье. Проведя развод с мужем (в этом месте апологеты госпожи Рекамье чувствуют себя дурацки, ведь развелась она с нищим, что можно объяснять чувством к Шатобриану, но точно так же - и нежеланием снижения до плебейства собственного стиля жизни), в 1818 году Юлия переехала в заброшенный монастырь Аббе-о-Буа, где очень скоро появился и виконт. Наконец-то она нашла "арбитра собственной судьбы". Ей было 42 года, ему 51.
Через три года случилась временная размолвка, причем, на фоне... политики! Шатобриан, в прошлом посол Наполеона в Риме, после падения Империи сумел вернуть милостивое отношение антинаполеоновского режима брошюрой "О Буонапарте и Бурбонах", являющейся шедевром памфлетной демагогии. За это его наградили несколькими постами, в том числе и министерским (1822 - 1824 гг.), но роялистские ультра ни на мгновение не переставали отравлять его жизнь. И делали они это тем рьяней, что большинство принадлежало к членам "двора" госпожи Рекамье, он же сам радовался чрезмерными, по их мнению, милостями богини. Разъяренный Шатобриан потребовал от приятельницы, чтобы она разогнала на все четыре стороны всю эту свору, которую презирал за грубейшее подавление малейших ростков либерализма во всей стране. Юлия отказала и попыталась выступить посредницей. Напрасно. Тогда она выехала в Италию.
В путешествии ее сопровождал двадцатилетний, то есть, моложе ее на 20 лет, Жан Жак Ампер, сын знаменитого физика. Когда юноша признался ей в любви, она сделала вид, будто принимает признание как просьбу в руке стоявшей рядом племянницы. Ампер посинел, пал на колени и воскликнул сдавленным голосом: