— Ты первый раз в Низину пойдешь? — не унимался Лафре.
— Даже не в пятый, — с некоторым наставничеством улыбнулся ему солдат, зачерпывая воду и умываясь.
— Страшно?
— Не страшно. — Солдат пошел мимо дрожащего в воде Лафре по направлению к берегу. — Сейчас твой отец приедет, и двинемся к Рубежу. Надо успеть обсохнуть и облачиться.
— Вы в казарме переодеваетесь? — Лафре пошел к берегу вслед за солдатом.
— Какой ты любопытный, — хмыкнул солдат. — Конечно, в казарме. У каждого свои доспехи под кроватью. Шьют каждому по размеру, чтобы в Низине удобно было передвигаться. Форма ж тяжелая, с фонарями на плечах. Нужно, чтобы ничто не мешало двигаться там и орудовать каленым стержнем.
— Дамори нам рассказывал, — не умолкал Лафре, встав на берегу рядом с солдатом, — что когда мы станем солдатами Вильдумского отряда, то будет жеребьевка, и нам присвоят каждому свой номер.
— Так и есть, — разминая руки, ответил солдат. — У всех свой номер. У меня пятый.
За следующий миг слишком много мыслей пробежало в голове у Лафре, главной из которых была Хельда, стоявшая у него перед глазами, со своими жидкими немытыми волосами, глядящая на него со своей глуповатой улыбкой. Он сам не заметил, как его руки схватили первый попавшийся небольшой булыжник, лежавший у самого берега пруда, и вот уже в следующий момент Лафре, вымолвив сдавленное: «Прости», с размаху ударил солдата камнем по голове. Тот не успел даже сообразить, что произошло, и рухнул на покрытый темно-коричневой травой берег. Сердце колотилось, и Лафре ощущал, как оно будто поднимается вверх по пищеводу и сейчас выскочит наружу через рот. Он взял себя в руки, отшвырнул булыжник в воду, после чего припал ухом к груди солдата и задержал дыхание, пока не услышал, как сердце солдата медленно стучит. Лафре оттащил солдата повыше от воды, чтобы тот ненароком не скатился в пруд, и, озираясь по сторонам, бросился в сторону солдатской казармы. Сквозь окна он увидел, как находящиеся внутри солдаты напяливают на себя доспехи. Дамори же стоял на тренировочной поляне и был сосредоточен на курсантах: «Бежим! Бежим, не останавливаемся! Разминаемся! Приветствую вас, Аберус!»
Последние слова предназначались отцу Лафре, который, уже снаряженный, въехал на тренировочную поляну на молодом жеребце. Экипированный Гальер соскочил с коня, подошел к Дамори и что-то шепнул ему на ухо. «Не останавливаться!» — время от времени покрикивал Дамори на запыхавшихся курсантов и вновь отвлекался на беседу с Гальером.
Опустив голову и ссутулившись, Лафре вбежал в солдатскую казарму и сразу же увидел кровать под номером «пять». Стараясь, чтобы никто из солдат не заметил подвоха, он ринулся к кровати, встал на колени и, заглянув под нее, увидел небольшой сундук, в котором, должно быть, находились доспехи солдата, которого Лафре нокаутировал булыжником у пруда. К счастью, остальные были сосредоточены на облачении, и Лафре, достав из сундука тяжелую форму, тоже начал напяливать ее на себя, украдкой поглядывая на других солдат, чтобы понять, как правильно крепятся доспехи. Твердая, массивная, но на удивление удобная обувь — готово. Узкие легкие штаны — надеты. Тяжелая и прочная рубашка с металлическими лоскутами — с трудом, но надета. И самая главная (во всяком случае, для Лафре) часть формы — защитный шлем из тонкого мягкого металла, оставляющий открытыми только глаза. Закинув руку за спину, он нащупал железный крючок, за который, по-видимому, цеплялся мешок с воздухом, идущий по пришитому к внутренней стороне рубашки патрубку в шлем. Он с усилием надел шлем на голову. Если остальные элементы доспехов сели на тело Лафре как влитые, то шлем больно сжал его виски. Голова, очевидно, была единственной частью тела, не совпадающей у Лафре и у истинного владельца доспехов. Но Лафре готов был положить ее хоть в тиски, не говоря уже о шлеме, лишь бы избежать союза с семейством Сирой.
— Кальп! Чего мешкаешь, поганец? Мне преклонить пред тобой колено, чтобы ты соизволил вытащить свой зад на улицу? — рявкнул вбежавший в казарму Дамори.
Опешив от неожиданности, Лафре оглянулся на голос Дамори. Поняв, что Дамори принял его за Кальпа, юноша отрицательно помотал головой в разные стороны, поправил, как мог, шлем на голове, повернулся к командиру и направился к выходу. На улице в шеренгу уже выстроились остальные четверо солдат в доспехах, и перед ними взад-вперед прохаживался облаченный в форму отец. Лафре встал в ряд и уставился на Гальера Аберуса.
«Вы — мои лучшие солдаты! — громко говорил Гальер. — И если засранца не отыщете вы, его не отыщет никто! Мы обязаны найти говнюка сегодня и прижечь его проклятый черенок! Молва о беглеце дошла уже до самой Королевы — я вчера получил ноту от ее секретария. Он разве что не материт меня из-за того, что Вильдумский отряд не может исполнить свои прямые обязанности, ради которых и создавался! Какого клятого пса, Кальп?»
С этими словами Гальер тяжелыми широкими шагами двинулся к Лафре. «Где твои фонари, Кальп?» — приблизившись к Лафре, недовольно спросил отец. От страха по лицу Лафре заструился пот. Или это шлем, плотно прилегающий к лицу, заставил его вспотеть? За миг до того, как Лафре хотел уже открыть рот и, постаравшись изменить голос, ответить Гальеру, отец довольно похлопал юношу по плечу и заметил: «Молодец, Кальп! Не зря ты мой лучший солдат. Не попался на уловку и не вымолвил ни слова. Напоминаю: трепаться без дела нельзя! Иначе воздух будет тратиться быстрее, а у нас и так мало времени в том треклятом месте. А теперь всем повесить фонари на плечи! Взять в кузнице по каленому стержню, вложить его в футляр и зацепить за пояс футляром вниз! У Дамори получить воздушный мешок и зацепить его за крюк за спиной! Кран с воздухом не сметь открывать, пока не доедем до пересадки и пока я не отдам команду. За мной!»
Он развернулся и направился в сторону Рубежа, и остальные солдаты, включая Лафре, последовали за ним.
У Лафре колотилось сердце от волнения, когда они достигли края Медистого плато. Прямо напротив узкого разлома, на противоположной его стороне, высились внушающие трепет массивные стволы игура, где брала свое начало столица. На краю плато стояли две лебедки с подвешенными к ним и раскачивающимися над узким ущельем клетками, возле которых солдат ожидали двое водчих. «Внимание! — скомандовал Гальер. — Водчим занять свои места в кабинах! В первую кабину заходят Таврос, Пираль и Брейт. Во второй со мной поедут Ванор и Кальп. По местам!»
Лафре вместе с отцом и Ванором зашел в клетку, и в следующий момент кабина дернулась и медленно поехала вниз. Лафре часто дышал, но изо всех сил старался взять себя в руки и стабилизировать дыхание. По мере спуска стволы игура становились все толще и объемнее. «Волнуешься?» — усмехнулся Гальер, обернувшись к Лафре, который подумал, что лежащий на берегу пруда Кальп, вероятнее всего, является любимчиком отца. Лафре мотнул головой, и отец одобрительно похлопал его по плечу.
Наконец клетка достигла пересадочного пункта — это была обустроенная вокруг ствола игура дощатая площадка, на краю которой располагались еще несколько лебедок для дальнейшего спуска. Лафре ощутил, что ему становится трудно дышать. Висящие на плечах фонари тускло освещали пространство вокруг, прорезаясь светом сквозь серую дымку. Водчий открыл дверь кабины и шагнул на пересадочную площадку, и следом за ним на нее вышли Гальер, Лафре и Ванор. Через минуту к пересадочному пункту подъехала и вторая клетка, из которой вышли остальные трое солдат. В том же составе все, кроме водчих, оставшихся на пересадке, зашли в кабины, и водчие закрыли за ними двери. «Отпереть краны с воздухом!» — скомандовал Гальер. За миг до того, как кабины начали дальнейший спуск, Лафре нащупал в области шеи небольшой кран и повернул его — в нос ударила струя свежего воздуха, и дышать тут же стало легче.
Путь до Низины показался Лафре необычайно долгим, но вот кабина остановилась. Гальер распахнул дверь и ступил на землю Низины, и за ним поспешил юноша. Казалось, вокруг не было ничего, кроме дымчатой тьмы и стволов игура — таких толстых у основания, что взгляд не мог охватить их и оценить истинные размеры. Вглядываясь в темноту, Лафре заметил какое-то движение. Это была женщина. На первый взгляд, она ничем не отличалась от обычной деквидки, если не считать лохмотьев, в которые она была одета. Когда глаза немного обвыклись во тьме, Лафре увидел, что нивенги были здесь повсюду — они сидели на корточках и собирали в висящие за спиной берестяные короба семена маленьких серых цветков. Как только короб наполнялся, нивенг подходил к высоченной стене Медистого плато, вдоль которой медленной вереницей на толстых тросах ползли вверх и вниз сколоченные из досок небольшие ящики, круглосуточным конвейером доставляющие семена отсюда на поверхность. Нивенг выворачивал в ящики содержимое своих коробов и безучастно отправлялся на дальнейший сбор урожая.