Маргарита Волина, Георгий Менглет
Амплуа — первый любовник
ПРЕДИСЛОВИЕ. Первый любовник — амплуа.
От первого любовника требовалось: уметь любить на сцене — и влюблять в себя всех зрительниц (зрителей-мужчин не обязательно).
Предисловия утомительны не только для читателей, но, бывает, и для автора. Книга уже написана, а ему все неймется, все кажется, что без каких-то предварительных замечаний он будет недопонят читателем в своих лучших намерениях. Но в данном случае без предисловия никак не обойтись, ибо вам предстоит прочитать книгу не совсем обычную. Она состоит из нескольких частей.
Первая ее часть, написанная Маргаритой Волиной, рассказывает о той поре жизни Георгия Менглета, когда он играл па сцене (да и в жизни) главным образом роли первых любовников.
Во второй же части сам Георгий Павлович вспоминает о своих учителях и о юном Чацком, пленявшем своих сверстниц, о двух главных страстях своей жизни — театре и футболе, о своих коллегах, замечательных актерах, без которых невозможна история российского театра, и о своих любимых женщинах. Во второй части книги конечно же будет и рассказ о главном театре Менглета — Театре сатиры, на сцену которого он с триумфом выходит вот уже более полувека.
У Георгия Павловича удивительная память. Светлая, трезвая, с только ему присущим отбором, нежностью и благодарностью. Он иногда одной фразой формулирует то, о чем принято сегодня говорить, долго смакуя подробности, вспоминая фамилии и факты.
В третьей части книги о Менглете рассказывают его соратники и друзья, те, кому он по-человечески дорог.
В этом повествовании будет и рассказ о любви Георгия Павловича и Нины Николаевны Архиповой, с которой они вместе более сорока лет.
Говоря о Менглете даже до архиповского периода, нельзя хотя бы совсем кратко не объяснить, что же это за явление такое — Нина Архипова… Озорная девчонка Замоскворечья, с малых лет певунья и плясунья, бегает на коньках наперегонки с мальчишками, плавает, лазает по деревьям… Выпускница Щукинского училища почти без репетиций играет в Театре имени Евг. Вахтангова мадемуазель Нитуш в оперетте с одноименным названием (обе исполнительницы Нитуш — Галина Пашкова и Людмила Целиковская — неожиданно заболели, и Архипова выручила театр). Ну а если уж быть совсем честными, то надо признать, что Нина загодя все танцевальные номера спектакля отработала дома и терпеливо ждала случая, чтобы показать, на что она способна. Красота и обаяние ее Денизы в «Мадемуазель Нитуш» покорили сразу.
В кино, тоненькая, хрупкая, с огромными серыми глазами, Нина очаровательна и как-то документально правдива, будто ее скрытой камерой снимают. На сцене та же правда в соединении с вахтанговской смелостью решений и выразительностью. К тридцати годам у нее по-прежнему милый девичий облик, и, хотя позади немало горя, все ее образы пропитаны добротой, женственностью, обаянием и влюбленностью в жизнь. В Театре сатиры ей нравится. Есть интересная работа — чего же еще желать!
«Знающий многих женщин познает женщин, знающий одну — познает Любовь». До того как Менглет не нашел Ее — Единственную, — он познавал женщин. С ней он познает Любовь, но об этом он расскажет сам.
А теперь… как сказал Юрий Гагарин:
«Поехали!»
МАРГАРИТА ВОЛИНА. «Первый любовник»
Глава 1. Первый любовник
У ревнивого старика томится взаперти молодая жена. Боясь измены, старик не приглашает в дом гостей и никуда жену не выпускает А юной жене — необходим любовник! Но где его взять? Соседка Ортигосса — торговка и сводня — прорывается в дом старика, предлагая ему купить за сходную цену ковер. Старик богат, но скуп, он гонит торговку, она умоляет его хотя бы взглянуть, как хорош ковер! Старик нехотя соглашается. Ортигосса с помощью девочки, племянницы жены старика, разворачивает ковер, растягивает его на поднятых руках перед его носом и… красавец идальго (отгороженный от старика ковром, как ширмой) проходит в комнату его жены. Трюк с ковром, придуманный Ортигоссой, молодой жене известен: любовника встречают жаркие объятия Торговка сворачивает ковер, а из комнаты жены (теперь запертой изнутри) доносятся восторженные крики" «Ах, как хорош молодой любовник, как сладки его поцелуи!» И т. д. и т. п.
Старик, думая, что жена просто издевается над ним, требует прекратить дурацкие шутки и отереть
дверь! Дверь ему не отпирают, охи и ахи продолжаются, вплоть до заключительного и сладострастного «А-а-ах!».
Старик разъярен!
Ортигосса вновь предлагает ему взглянуть на ковер. Старик плюется, брыкается, негодует…
Ортигосса и племянница жены старика снова растягивают на поднятых руках ковер, и… любовник (сделавший свое дело) снова проходит перед ковром, только теперь уже в обратную сторону.
«Ревнивый старик» — одна из трех интермедий Сервантеса (в переводе А.Н. Островского), поставленных А.Д. Диким в своих «Театрально-литературных мастерских».
На бессловесный проход любовника Алексей Денисович пробовал многих своих учеников. Раздувая ноздри, проходил мимо ковра бешено темпераментный Игорь Малеев, и ницшеанец, чудак-философ Александр Лифшиц, и знаменитый впоследствии киноактер Сергей Столяров — но никого из них Дикий не утвердил.
Сладострастно охала и ахала за сценой Любовь Горячих (молоденькая жена); Ольга Якунина (соседка Ортигосса) осаживала свое контральто почти до баса, курила трубку и в конце концов научилась «плеваться вожжой» (требование Дикого); Лидия Бергер (малютка — племянница жены старика) была озорна, наивна и лукава; восемнадцатилетний Лазарь Петрейков («ревнивый старик») был невероятно дряхл; а вот бессловесный любовник — все был тот, да не тот.
Но 30 июня 1934 года в «Мастерские» был принят некий Жорик Менглет. Голубоглазый, тощий, бледный, короткие темно-русые волосы гладко причесаны, уголки губ чуть загнуты вверх, и потому на лице всегда полуулыбка. Жорик ничем особенно среди диковцев не выделялся. Почему Алексей Денисович решил попробовать его на роль бессловесного любовника — тайна мастера. Но Дикий рискнул! Объяснил Менглету, что от него требуется. Жорик молча, с полуулыбкой, выслушал, понял, выполнил — и был утвержден!
19 декабря 1935 года в концертном зале Дома ученых состоялся общественный просмотр «Интермедий». Зрителей набилось — масса. Стояли в проходах, сидели по двое на одном стуле. Спектакль прошел на ура!
Такого же, если не большего успеха удостоились «Интермедии» на просмотре в Центральном доме работников искусств. Критики называли спектакль «созвездием молодых талантов» — персонально, чтобы не зазнавались, никого не отмечая. И… напрасно! Ибо проход любовника — Жорика — был поистине шедевральным.
Ковер растянут перед носом старика. Из правой кулисы, в шляпе и плаще, выходит смуглый (Испания — грим морилка) ослепительно красивый идальго. Слегка набычившись, деловой походкой, ни от кого не прячась, он пересекает сцену и скрывается в левой кулисе. Аплодисменты! Еще не переходящие в овацию — но достаточно бурные. Отзвучали охи и ахи жены, ковер снова поднят и растянут, из левой кулисы выходит любовник — голова откинута, и на лице уже не полуулыбка, а победная улыбка. Он хорошо сделал свое дело, черт возьми! это ему не впервой! он своего дела мастер! и — легкий жест правой рукой от лица в сторону, словно говорящий: «By а-ля! Ну разве кто в этом сомневался?» Гром аплодисментов, переходящих в овацию.
— Ты у нас сегодня лавропожинатель! — сказал Алексей Денисович Дикий Менглету.
Всеобщий успех, как у настоящих артистов заведено, отмечали банкетом.
Успех был действительно всеобщим, и аплодисменты срывали многие исполнители — но ролей заглавных и главных! Менглет отличился в бессловесном эпизоде — вот в чем штука!