Скипидарыч все это время напряженно наблюдал за Десниным, словно стараясь проникнуть в его мысли. Лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. Но вдруг какая-то искорка мелькнула в его глазах и он быстро-быстро, словно боясь опоздать, заговорил:
— Знаешь, я нисколько не удивлён, что смерть Никодима на тебя так подействовала. Умел он к людям подойти, да так, что на всю жизнь запоминался. Каждого, как сказано, «к новой жизни воскресить» мог. Но особо любил, как он говорил, «заблудших овец», ибо вера у них крепче. И притча у него была любимая о блудном сыне. Так что знай, ты не один такой, кого он, не знаю как это сказать, перевоспитал, что ли. Много таких было за всю его жизнь-то. Вот, кабы их собрать всех вместе, то тогда… Письма всё писали. Благодарили. У меня как раз последнее осталось. Не успел я его Никодиму передать. Так и лежит. На нём и адрес обратный есть. С самой Москвы. Андрей какой-то. Пишет, сам бы приехать рад, да не может — бизнес у него теперь крупный, вертится. Поспать даже некогда. Но денег отвалить обещает на богоугодное дело. Ты возьми письмо. Может, пригодится. Потому что… Спалили Никодима-то! — вдруг выпалил Скипидарыч в самое ухо Деснину.
Деснин даже не шелохнулся.
— И кому это только старик помешал, а? У кого рука поднялась, кто вообще смог такое. Явно нелюдь, едрень фень, — начал причитать Скипидарыч, но Деснин уже не слушал его. Дыра. Она медленно чем-то заполнялась, и это «что-то» вытесняло пустоту. «Что это? Что? — не мог понять Деснин. «Месть» — вдруг блеснуло в его сознании. В голове словно откуда-то издалека послышался странный рев. Он все приближался и нарастал. Наконец, достигнув наивысшей силы, рев резко смолкнул. И не было больше никаких сомнений. Все вдруг встало на свои места, улеглось.
— Кто?! — скрипнул Деснин зубами, сверля Скипидарыча глазами. — Кто его…
— Идем, идем, — потянул Скипидарыч Деснина за рукав, словно только и ждал вопроса. — Ты ходить-то можешь? Щас тебе кое-что покажу.
На этот раз Деснину удалось встать на ноги. И хоть перед глазами по-прежнему все плыло, он направился вслед за Скипидарычем.
Глава VI
Улики
Едва вышли на крыльцо, Деснин застыл в изумлении — кругом были могилы.
— Это что — кладбище?
— Ну да, погост, он самый. Мы вчера затемно пришли, вот ты и не видел, — невозмутимо отвечал Скипидарыч. — Меня ж только Никодим за дьячка держал, а Пафнутий, едрень фень, разжаловал. Нет, говорит, у тебя корочек. Теперь я только пономарь, да так, на побегушках. Вот еще кладбище охраняю — вон оно, как на дрожжах растет. Раньше еще церковь охранял, но он у меня, змей, ключ отобрал, сигнализацию провел. А чего там охранять-то? Новоделы одни, а лампады, подсвечники, оклады и посуду Пафнутий на посеребряное заменил.
Деснин представил, как Скипидарыч остается ночью среди могильных крестов. Стало как-то не по себе.
— Живя на кладбище, хошь не хошь философом станешь, — словно читал его мысли Скипидарыч, — обстановка располагает. Вот он, монстр, пожирающий человеков. Помнишь, лозунг был к двухтысячному году обеспечить всех отдельным жильем? Вот — претворяют в жизнь, едрень фень! Многие уже получили прописку. Кладбищенскую. Каждому отдельную благоустроенную могилу — два на два метра, прально, Бобик, — потрепал Скипидарыч по голове вылезшего из будки подслеповатого от старости цепного пса. — Ну, идем, Коля.
— Да, я тут многих знал, — тыкал пальцем Скипидарыч в надгробия, мимо которых вел Деснина. — Вон тот потравился, а этого зарезали. Того забили до смерти. Этот удавился. Тот просто допился. Ту вон муж топором порубал, этого собутыльник зарезал. Эту пьяный тракторист переехал. Этот сам себе глотку косой перерезал. А, чего говорить — вся страна один большой погост. Кладбища растут с такой скоростью, как когда-то города. Кое-где кладбищенское «население» уже городское превышает. Вот они, жертвы демократии — все здесь, едрень фень!
Тем временем путники вышли на единственную деревенскую улицу. «Па-ап-берегись!» — раздалось где-то сбоку, и на дорогу, ломая кусты, выкатило бревно. Из-за помятых зарослей выглядывала изба без крыши. На ее срубе вовсю кипела работа: пятеро местных мужиков раскатывали на бревна совсем еще нестарый дом. На подмогу к ним спешил шестой.
— Здоров, Скипидарыч, — дернул он за руку спутника Деснина. — Дай папироску, у тебя трусы в полоску.
Скипидарыч протянул ему «Приму» и, кивнув на дом, вздохнул:
— Все курочите…
— А, все равно лет через пять тут вообще никого не останется. Не будет Васильково, — пробормотал мужик, прикуривая. — А кому до нас какое дело? Не нужны мы, видать, России совсем. Вот вымрем завтра все в одночасье — никто и не заметит.