‒ Да ладно, перед ним бы не встал такой выбор, ‒ отмахиваюсь я от этой идеи.
‒ Вот именно… ‒ она горько усмехается, и я наконец понимаю, что она имеет в виду. ‒ Ты бы видел, как он начинал сиять, когда ты ехал к нам. И одновременно он в твоём присутствии всегда вёл себя естественно. Я наблюдала много раз, как он, может быть, от смущения напускал на себя какой-то вид, общаясь с разными людьми, а при тебе он полностью расслаблялся. Я осознала сейчас, что я ненавидела это в нём. И получается, что мои слова о том, что я люблю его, были ложью, потому что я не принимала и не любила его в любви к тебе, а любила свой образ того, каким он должен быть.
Признаться, я поражён. Но, похоже, это ещё не всё. Она невесело улыбается и продолжает.
‒ И когда я не любила его, я в то же время не принимала его любовь ко мне. Я желала какой-то особенной любви и не желала принимать ту любовь, которую он был готов мне дать и давал. А он, сейчас я уже понимаю это, дарил мне очень много человеческой любви. Пусть он любил тебя совершенно нечеловечески, в самом лучшем и полном смысле этого слова, он очень сильно по-человечески любил меня. И я, похоже, давала ему что-то, ради чего он выбирал жить со мной, а не с тобой все эти годы. У вас была какая-то другая связь… Вы каждый познавали своё в мире, а потом встречались, чтобы самым ценным поделиться друг с другом и побыть вместе. Но при этой волшебной совместности у каждого из вас была отчётливо своя жизнь. И, похоже, Виктору был нужен спутник этой жизни, пока вы были отдельно друг от друга, и этим спутником была я, а я этого никак не понимала все эти годы. Вместо того, чтобы любить его таким, какой он есть, я ненавидела то, что он любит тебя. Вместо того, чтобы принимать его любовь, я требовала от него, чтобы он любил меня определённым образом. И вместо того, чтобы узнавать и любить тебя, Амстердам… в общем, ты сам знаешь.
Я усмехаюсь и киваю.
‒ Но ведь, ‒ она смотрит на меня глубокими ясными глазами. ‒ Ещё ведь не поздно для меня начать узнавать тебя?
Внутри разворачивается что-то тёплое, и я с удовольствием отвечаю:
‒ Здравствуй, Оливия.
‒ Здравствуй, Амстердам.
Мы обнимаемся. Когда отстраняемся, она говорит:
‒ Представляешь, поняв это всё, я чувствую сейчас, что, несмотря на то, что мне шестьдесят, что мой муж, с которым я прожила почти сорок лет, умер неделю назад, ‒ я могу полюбить ещё. По-настоящему полюбить человека и принять ту его любовь, которую он сможет мне дать. И это так здорово…
Она улыбается и несколько мгновений задумчиво смотрит куда-то вдаль, а потом опять поворачивается ко мне.
‒ Я думаю, что ты прав, Амстердам. Впереди точно что-то есть.
Боль, которая погнала меня из кабинета вниз, отступила, и мне тепло.
‒ Вот теперь можно, ‒ говорит Оливия, достаёт из кармана флеш-карту и протягивает мне. Я машинально беру и поднимаю на неё вопросительный взгляд. Она делает глубокий вдох и медленно произносит. ‒ Виктор надиктовал «Амстердам». 8 часов 52 минуты его голоса. В письме мне он попросил передать тебе эту флешку, когда мы с тобой помиримся.
Внутри всё сжимается и опять расправляется. Ещё 8 часов и 52 минуты его присутствия. У меня есть ещё немного времени побыть с ним. О боги. Если хочет, Виктор умеет быть эффектным. То есть, умел.
Глубокий вдох и выдох.
‒ Себе-то скопировала?
‒ Нет, ‒ коротко отвечает она, смотря в сторону. Мне становится смешно.
‒ Дурёха. Виктор – писатель. Он умеет ставить сцены. Если бы он хотел передать что-то лично мне, он бы нашёл несколько способов сделать так, чтобы никто об этом не узнал. Если бы он оставил запись мне с просьбой передать тебе, ты бы оскорбилась, и мы бы больше никогда не разговаривали. Он мог бы оставить нам по флешке, но он слишком любил нас обоих и слишком хотел, чтобы мы увидели друг друга и стали нормально общаться. Поэтому такая просьба.
‒ Теперь, когда ты это сказал, звучит похоже на правду… ‒ пробует улыбнуться она.
‒ Я скопирую себе и верну тебе флешку.
Она кивает. Слышу стук входной двери: похоже, пришла Марселла. Дожидаемся её появления в дверях.
‒ Давайте я сделаю свекольный суп на ужин? ‒ предлагает она, проходя с пакетами. ‒ Я всё купила.
Мир балует меня любимыми блюдами и увеличением количества любви, которую я чувствую. Мой ход.